Книга София. В поисках мудрости и любви - Дэ Нирвакин

— А ты бы смог жить без имени? Не зная имени, можно обходиться с рабами, но не с богами, которым поклоняются дживы. Мы ведь уже говорили об этом — только глупец полагает, что, уничтожив все цветы и деревья в саду, можно избавиться от вредителей. Каждая вера, даже самая непритязательная, предлагает пути избавления от страданий в добродетели, в любви и в преданном служении. Чтобы утолить жажду, священная корова может пить из любого водоема, она может пить из грязной лужи. Однако из этого еще не будет следовать, что в ее молоке содержится грязь. Поэтому каждый пастырь нахваливает молоко своей коровы, он добросовестно пасет лишь свое стадо, и каждый пастырь думает, что он важнее коровы, хотя молоко дает корова, а не пастырь. И вот тебе другая притча, Джанапутра.

Пас один бедный пастырь корову, которая давала достаточно молока для всей его семьи. Как вдруг вошел дух в корову, и она сказала: «Сколько бы ты меня ни пас, одна корова не сделает тебя богатым, не избавит тебя и детей твоих от всех страданий. Видишь вон то стадо — уведи его этой ночью». Пастырь решил, что в корову вошел дух Всевышнего, и увел ночью чужое стадо.

На следующий день корова сказала ему: «Теперь ты стал богаче, но ты станешь богаче всех царей земли, если тебе будут принадлежать все коровы, и только ты будешь решать, кому и как утолять жажду чистым молоком». Пастырь стал коровьим вором и научил сыновей своих, чтобы после его смерти продолжали они уводить коров, пока все коровы не будут принадлежать одной семье.

Прошло время, и однажды все коровы земли действительно стали принадлежать только сыновьям того пастыря. Однако, когда это произошло, они и не заметили, как стали красть коров друг у друга. Брат пошел на брата войной, и вся разросшаяся семья бедного пастыря погибла. Так чей дух вошел в ту корову, которая обещала избавить семя пастыря от всех страданий, а на самом деле всех погубила?

— То есть каждое верование предлагает пути избавления от страданий, но в каждое верование может вселиться дух, который со временем лишь усилит страдания джива-саттв?

— Как же иначе? Потоки энергии потому и текут, что они могут двигаться в любом направлении, — объяснил старец. — Скажу тебе больше, Джанапутра, это желание во что бы то ни стало избавиться от любых страданий ведет порой к возникновению зловредных учений, разрушающих личность через прямое либо косвенное отречение от любви. Такие лжеучения не ведут к освобождению, они лишь сильнее порабощают разум джива-саттв. Твоя мать, верховная жрица Наянадхара, хотела просветить подданных, избавив их от веры в богов и асуров. Но когда существа перестают верить в богов и асуров, они начинают верить в материальные блага, в высшую власть толпы, в свою исключительность, в совершенство своей весьма ограниченной науки, в богатство, позволяющее, как им кажется, купить любую веру.

Меняются только названия, а в сущности — это такие же лжеучения дурбуддхи, как учение о великом Свабудже. Не хотел бы тебя удручать, но весь мир людей теперь обращен в такого рода деструктивную секту.

— Почему же Всевышний вас не спасает? Почему Бхагаван не шлет вам на помощь Своих Посланников и великих сатгуру, если у вас все так плохо?

— Посланники… — глубоко вздохнул Пурусинх. — Знал бы ты, сколько их было! Одна эпоха сменяла другую, великие Учителя создавали вероучения, но невежество… Нет, оно никуда не исчезло! Не буду тебя обманывать, Джанапутра, но пришествие тех Посланников едва ли оправдало ожидания, связанные со всеобщим просветлением и спасением. Праведные джива-саттвы и без Посланников Бхагавана оставались бы светлыми душами. Зато среди тьмы теней, считающих себя истинными последователями тех великих Учителей, возникло столько разногласий, столько безумия, что пришествие еще одного такого Посланника, несомненно, привело бы весь род человеческий к гибели.

— Пурусинх, твой мир людей обречен, — покачал головой Джанапутра. — Если Бхагаван не шлет к вам Своих Посланников, то йуга невежества, в которой вы пребываете, никогда не окончится.

— Вот именно, не окончится, — согласился с ним Пурусинх, переходя на шепот. — Раскрою тебе одну тайну, на самом деле, эта йуга невежества — бесконечна, она бесконечна как бесконечно само время. Просто есть эпохи великих Учителей, способных нести в себе свет Истины, и есть такие беспросветные эпохи, когда в силу особо тяжких кармических последствий невозможно пришествие ни одного Посланника для восстановления связи джива-саттв с той запредельной Истиной. По правде говоря, Джанапутра, в мире людей за такие слова меня бы разорвали на части. Но ты, надеюсь, не станешь со мной этого делать…

Царь Джанапутра был ошарашен шуткой Пурусинха, которую воспринял буквально. Взглянув на него, старик от души рассмеялся, а потом решил рассказать все, что ему было известно про Гуаттаму:

— Тот браминский гриф Гуаттама был мне знаком, Джанапутра. В свое время он был в мире людей очень известным мыслителем, которого звали Джидду Кришнамурти. Долгое время его считали одним из Посланников, просветленной сущностью, способной изменить мир людей к лучшему. Но когда он увидел, какие страшные и кровопролитные войны вспыхивают среди людей, он отказался быть очередным духовным Учителем. Понимаешь, почему? Понимаешь, что произошло в его сознании? Он осознал, что, назвавшись в таком мире Посланником, он неизбежно введет всех в заблуждение, ибо само понимание этого слова было давно утрачено.

Все привыкли ожидать Посланника, который когда-нибудь придет, принесет с Собой свет божественной Истины, после чего наступит вечное счастье и всеобщее благоденствие. Но с такими вечно ожидающими дживами ничего никогда не наступит, как невозможно нести воду в решете. Прежде им самим должно научиться добывать и нести в себе свет Истины.

Так говорил Пурусинх с царем Джанапутрой, поднимаясь по снежному гребню Сахасра-ширы. Как две неразличимые бинду-точки передвигались они вверх по резкой линии излома светотени. По одну сторону от них лежала холодная, камфарно-синяя тень, а с другой — сияла ледяная грань безжизненной пустоши. Вместе с ними вверх по склонам бежали струйки поземки, сначала очень медленно, а потом все быстрее и быстрее…

И вот безбрежная волна снега, сдуваемого со склонов Сахасра-ширы, неожиданно взметнулась над ее вершиной и, подобно чудовищной серой лапе, обрушилась на путников снежной пургой. Все заволокло непроглядной пеленой. Едва держась на ногах, они шли наугад под напором пронзительного ветра. Крупинки снега врезались им в кожу, царапали щеки, обжигали руки, словно языки пламени. Необходимо было срочно найти какое-то укрытие, чтобы переждать бурю.

— Спускайся за гребень! — крикнул старик Джанапутре, прикладывая