– Флетч, кто был тот юноша, которого ты нанял? – спросила она.
Герцог не слышал – он хохотал над багроволицым папой римским, который все-таки не удержался на ногах и плюхнулся на пол, свалив заодно и пару в костюмах матроса и царицы Савской.
А царице Савской в это время было совсем не до смеха. Шарлотта сбросила с себя ногу буйного папы, и Даутри одним движением поднял ее с пола, словно она весила не больше перышка. Через мгновение они опять танцевали.
– Где, скажите на милость, вы научились так хорошо танцевать? – поинтересовалась Шарлотта.
– Моряки всегда любили танцы, – ответил родственник Вильерса. – Кроме того, хоть это может показаться вам странным, но цивилизация не заканчивается за дверями лондонских бальных залов.
К собственному удивлению, Шарлотта, всегда блиставшая остроумием с Вильерсом, не нашлась что ответить, словно волшебные чары рассеялись и она из принцессы опять превратилась в скучную старую деву. Вот только танцевала эта старая дева с роскошно одетым широкоплечим красавцем из тех, с кого дамы обычно не сводят глаз.
– Итак, вы хотите стать его женой? – вдруг спросил Даутри.
– Что, простите?
– Вы собираетесь выйти замуж за Вильерса? – повторил он вопрос. – Не думайте, что меня волнует, достанутся ли мне его титул и состояние. Отец оставил мне в наследство судоходную компанию, и у меня самого сейчас столько денег, что я, если захочу, могу купить и опять продать пол-Лондона.
– Но если вы чувствуете некоторое беспокойство, то это вполне естественно… – начала было Шарлотта.
Совершенно не заботясь о приличиях, Даутри остановился и потянул девушку в укромную нишу, отделенную от залы бархатной портьерой.
– Так вы собираетесь за него замуж? – снова спросил моряк, задергивая за собой портьеру.
Шарлотта хотела ответить, но волнение мешало ей говорить.
Даутри наклонился к ней… Его поцелуй не отличался ни нежностью, ни великодушием, напротив, в нем были требовательность, желание во что бы то ни стало добиться своего, выяснить то, о чем она сказать не могла.
А «несчастная» старая дева наконец обрела присутствие духа, отстранилась, уперла руки в бока и с вызовом бросила:
– Еще не знаю.
Даутри выглядел смущенным, выбитым из колеи – похоже, поцелуй воспламенил кровь не одной Шарлотте.
– Вы не знаете? Чего именно?
– За кого мне выйти.
– Разве у вас есть выбор?
Шарлотта усмехнулась – сестра Мей ни за что бы не узнала ее в этот вечер: серая мышка и впрямь стала царицей Савской, повелительницей мужских сердец.
– Вильерс угрожает мне иском о нарушении брачного обещания, если я ему откажу, – сказала она. Даутри хмыкнул. – Вдобавок я его люблю, – добавила Шарлотта.
Моряк стиснул зубы.
Она шагнула к нему:
– Но теперь у меня есть вы…
– Позвольте, я не делал вам предложения, – возразил он.
«Ах, какой же ты идиот», – с нежностью подумала Шарлотта, а вслух сказала:
– В таком случае мне остается только выйти за герцога. Отныне можете обращаться ко мне «ваша светлость», чтобы быстрее освоиться с моим новым положением.
В глазах Даутри вспыхнула ярость, но тут же угасла: он заглянул Шарлотте в душу и понял, что эта женщина готова назло всем ветрам стоять рядом с ним на палубе корабля, и соленый вкус моря на губах будет ей только в радость.
– Шарлотта…
– На следующей неделе, – ответила она, гордо подняв подбородок, – я решу, какое предложение выбрать, Вильерса или ваше. Вы ведь сделали мне предложение, не так ли? Правда, забыли мне об этом сказать, но я заметила, что скрытность вообще присуща вашей натуре.
В черных глазах моряка заискрился смех. Было в них и еще что-то, отчего Шарлотта пошатнулась и прислонилась к стене, словно ей не хватало воздуха.
Впрочем, через мгновение воздуха действительно перестало хватать, потому что Даутри снова привлек Шарлотту к себе и припал к ее губам.
– Прости, дорогая, ты что-то сказала? – отсмеявшись, спросил Флетч.
– Тот молодой человек, нанятый тобой, – повторила Поппи, – где ты его нашел?
– Какой молодой человек?
– Ну тот, который прикинулся влюбленным в мою маму.
Флетч замер.
– Ах тот… – только и смог он сказать.
– Да, именно, – кивнула Поппи. – Он еще так отчаянно защищал ее доброе имя. Знаешь, у него явно есть актерские способности.
– Но не будешь же ты отрицать, что у леди Флоры слабость к смазливым юнцам? – парировал Флетч.
Он победоносно улыбнулся, но герцогиня лишь укоризненно покачала головой.
– Он сейчас здесь? – спросила она.
– Нет, конечно, – сдался герцог, – ведь это был, как бы поделикатнее выразиться, «ночной мотылек».
– Что? – округлила глаза Поппи. – Неужели? Где же тебе удалось его найти?
– Я просто спросил у одной женщины, которая разбирается в подобных делах.
– У какой женщины? – подозрительно прищурилась Поппи.
– У молодой родственницы миссис Армистед, подруги Фокса.
– Не знала, что ты знаком с миссис Армистед.
Флетч счел за лучшее прекратить танец и отвести жену в сторону.
– Надеюсь, мне не надо рассказывать, как сильно я тебя люблю, Поппи? – спросил он, с обожанием глядя на свою прелестную женушку. Она нахмурилась. – Признайся, ты меня ревнуешь? Имя той женщины Крессида, и она очень красива.
– Я не ревную, тебя, Флетч, – поспешно ответила Поппи и неодобрительно наморщила носик: – Значит, вот ты с кем водишься – с «ночными мотыльками», подружками Фокса…
– Вот и умница, что не ревнуешь, – похвалил жену герцог и в нарушение всех мыслимых приличий поцеловал ее на глазах гостей, хозяев и слуг.
Но Поппи не боялась осуждения – у нее было ощущение, что святочный костюмированный бал герцогини Бомон на годы станет любимой темой для сплетников, и на этом фоне один-два супружеских поцелуя не привлекут особого внимания.
Поскольку Вильерс пошел на поправку, шахматные матчи герцогини Бомон с мужем и выздоравливавшим герцогом, естественно, снова стали притчей во языцех.
– Вы выиграли у него? – спросила миссис Паттон у герцогини, столкнувшись с ней в дамской туалетной комнате.
– Сомневаетесь в моих силах? – подмигнула ей герцогиня.
– Нет, что вы! Какие могут быть сомнения, особенно после того, как вы недавно разбили меня наголову.
– А вы выиграли у меня вчера вечером, – напомнила Джемма. – Как ловко у вас получился тот ход ладьей, вы меня просто обвели вокруг пальца.
