пить. Я не хочу есть один, поэтому ты будешь есть со мной.
Она зажала губы между зубами и кивнула.
— Ты прав, я должна что-нибудь съесть. Только дай мне минутку, чтобы я могла что-нибудь сделать со своим носом.
Развернувшись в носках, она поспешила в ванную.
Когда она вернулась с ватным шариком в носу, она села на стул, и я помог ей подойти к столу.
Я занял место напротив нее и потянулся к ее тарелке, но она схватила ее в воздухе.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Я пытаюсь вырвать у тебя тарелку. — Я мягко потянул ее тарелку, и она отпустила ее. — Сегодня ты будешь избалована.
Наконец-то улыбка, которая коснулась ее губ, была искренней.
— Вечер жалости, да?
Я пожал плечами. Я бы не назвал это так, но если она хотела думать об этом в таких терминах, то лучше было бы держать рот на замке. Я взял большое сервировочное блюдо и начал накладывать спагетти в ее тарелку.
Роуз наклонилась вперед и потянулась к моей руке, обхватив своими пальцами мое запястье, когда я собирался положить еще пасты. На ее лице расцвела небольшая улыбка.
— Я думаю, этого более чем достаточно для меня, как ты думаешь?
Я еще раз взглянул на ее тарелку и решил, что этого вполне достаточно. Я всегда мог тайком положить еще на ее тарелку, когда она закончит. Я отпустил ложку со спагетти и потянулся за соусом болоньезе. Она попыталась остановить меня после второй ложки, но я незаметно положил еще одну.
Когда я поднял глаза, она улыбалась мне. Это было гораздо ближе к ее обычной улыбке, поэтому я начал расслабляться.
— Свежий чабрец?
Ее ухмылка стала еще шире, и она снова кивнула.
— Мне нравится эта твоя сторона.
— Какая сторона? — рассеянно спросил я.
— Эта домашняя сторона. Она тебе идет.
Когда ее тарелка была готова, я протянул ей ее, и ей пришлось держать ее двумя руками, прежде чем она смогла поставить ее перед собой. Наклонившись над едой, она закрыла глаза и сделала глубокий вдох.
— Пахнет потрясающе. Ты был прав, я умираю с голоду.
Я не мог оторвать от нее глаз, даже когда взял свою тарелку и начал тот же процесс.
— Я всегда прав.
Она подняла на меня брови, ее ухмылка стала более игривой.
— Полегче. Я бы не сказала, что всегда.
— Я бы сказал. Давай, время идет. Начинай есть.
— Ты всегда такой командир, хотя…это точно правда.
Одарив ее пристальным взглядом, я ждал, пока она начнет. Роуз, не торопясь, устроилась поудобнее на стуле, а затем, наконец, начала есть.
Пожевав несколько секунд, она закрыла глаза и застонала, прежде чем наконец проглотить. Удовлетворенный тем, что она продолжит есть, я начал ужинать сам.
— Откуда ты это заказал? Это невероятно.
— Рад, что тебе нравится.
— Это тайное место? Боже! Это так вкусно, Джек!
Я продолжал жевать, а затем проглотил под ее ожидающим взглядом.
— Это я приготовил. Я ничего не заказывал.
Она остановилась с вилкой в нескольких сантиметрах от рта и опустила ее.
— Ты готовишь?
— Иногда, если у меня есть время.
Это вызвало еще одну красивую улыбку, и я решил, что всегда буду готовить для нее по понедельникам пасту или то, что она захочет.
— Ты потрясающий. — Она зажевала, но остановилась. — То есть это паста потрясающая.
— Я буду готовить по понедельникам.
Она тяжело сглотнула.
— Ты готовишь по понедельникам?
Я покачал головой и потянулся за стаканом с водой.
— Нет, я начну готовить для нас по понедельникам. Мне нравится проводить время на кухне.
— Можно я посмотрю? В следующий понедельник? Или ты не любишь компанию? О, и конечно, если операция пройдет хорошо и…
Мои глаза встретились с ее.
— Тебе не стоит заканчивать это предложение. Мне не нравится компания, но ты мне нравишься. Ты можешь посмотреть.
— Джек, мне кажется, мы флиртуем.
Я хмыкнул.
— Каждый понедельник, обещаешь?
Я посмотрел ей в глаза.
— Когда захочешь, Роуз.
— Тогда я тоже должна выбрать день, когда я буду готовить.
Мы продолжили есть.
— Если ты будешь готовить так же хорошо, как печь, я согласен.
— Мне нравится готовить, когда это не только для меня. По понедельникам будет день пасты?
— Ты хочешь, чтобы это был день пасты?
Она улыбнулась, ее голова покачивалась вверх-вниз.
— Думаю, мне бы это понравилось. Это будет наша первая традиция.
При последних словах тон ее голоса изменился, и я поднял глаза от своей тарелки, чтобы увидеть, что она улыбается мне. Моя ночь была уже сделана.
— Значит, день пасты.
— Итак, завтра…
— Нет. Я не хочу говорить о завтрашнем дне сегодня, если ты не против. — Она медленно положила вилку и перевела взгляд на меня. — Я полностью осознаю, что веду себя как полная… позволь мне поправить, я была капризной дивой по поводу всей этой болезни. Я также прекрасно понимаю, что по сравнению с некоторыми болезнями, это ничто, но моя проблема в том, что я просто боюсь. Это слишком близко к моему мозгу, как мне кажется, и это меня очень беспокоит. Мне не нравится, что я буду под анестезией и не буду знать, что происходит, не то чтобы я хотела знать или хотела быть в сознании, даже если бы это было возможно… Я особенно благодарна, что это будет эндоскопическая операция, а не вскрытие черепа, как это делали в те времена, потому что это, вероятно, убило бы меня, но… я все равно боюсь. Я говорила тебе, я боюсь сдавать кровь, так что операция… — Она решительно покачала головой. — И время не могло быть хуже.
Я разомкнул губы, но она не дала мне сказать то, что было у меня на уме.
— Как я уже сказала, сегодня я хочу вести себя так, как будто завтра будет еще один обычный день. Я просто хочу насладиться этим потрясающим ужином, который ты тайно приготовил для нас, а потом попытаться понять, что еще я могу выжать из своей ситуации. С остальным я разберусь завтра.
— С остальным мы разберемся завтра, — поправил я ее и получил кивок в ответ. — Что еще ты хотела выжать из своей ситуации? — спросил я, стараясь выглядеть только слегка любопытным. Я уже знал, что сделаю все, что она захочет.
Ее улыбка вернулась в полную силу.
— Я думала, ты никогда не спросишь. Так что… — Она подалась вперед на своем сиденье, накручивая спагетти на вилку, и посмотрела на меня. — Помнишь, ты говорил, что никогда не смотрел «Вам письмо»? Я подумала, что уютный фильм подойдет идеально
