многоэтажкой, ни в различных камерах, по которым его водили всю ночь до утра. В местах временного заключения Бруно был рад смешаться с их убогим населением – ощущая себя примерно так же, как когда он лежал на вспоротой брусчатке перед громадой берлинского центрального вокзала. Никто ни словом не обмолвился о его лице. Наверное, потому, что вокруг было немало куда более страшных рож.
* * *
Туманным утром он совершил мучительную поездку на казенном автобусе до Окленда, где состоялось предварительное слушание по его делу и назначению залога. Тира Харпаз внесла за него залог и встретила у дверей суда, когда Бруно, пошатываясь и щурясь на слепяще яркий свет, робко вышел на свободу. Пассажирское место в «вольво» было все таким же замусоренным, но он впервые, казалось, ощутил себя вполне достойным этого свинства.
Она вела машину в полном молчании. Вовсе не такой он представлял себе их встречу: в машине сидели рядом словно не живые люди, а их двойники-куклы, бессловесные и неподвижные. Телепатические способности Бруно, осмеянные Столарски, улетучились, а его физические силы иссякли после велосипедных поездок и поджогов. Усилием мысли он рисовал себе ее кисту и подумал: «Ешь или будешь съеден», и еще: «Давай совершим двойной побег», но эти мысленные послания трепыхались в воздухе, как рекламные транспаранты, оторвавшиеся от самолетика, перекручивались и падали с неба его сознания.
Бруно не спрашивал, куда они едут. Ее маршрут и так был понятен. На сей раз они не сделали остановку в «Зуни», чтобы полакомиться устрицами и жареным цыпленком. В районе Потреро Тира свернула с моста к югу и помчалась мимо вереницы придорожных билбордов и освещенных солнцем холмов, усеянных домиками, похожими на розовые подарочные коробки – так их когда-то называла Джун. Проведя ночь в тюрьме, Бруно думал о ней – не о Тире, а о матери. Он вспоминал, как мальчишкой шагал из школы домой, что тогда еще доставляло ему удовольствие, по Мартин-Лютер-Кинг-уэй, а потом мимо магазинчиков индийской еды и одежды на Юниверсити-авеню и так добирался до квартиры в многоэтажке на Честнат-стрит – пока их оттуда не выселили.
Тира удивила его, когда заехала на автостоянку аэропорта – пустынный асфальтовый островок напротив древнего павильона авиакомпании «Юнайтед».
– Мы ждем кого-то с прибывающего рейса? – полушутя спросил он. Тира свирепо зыркнула в ответ.
– Можешь тут переодеться. Твои вещи в багажнике, выбери там что хочешь.
Она сунула руку под рулевое колесо и, дернув рычаг, открыла багажник. Бруно неловко вылез и пошел назад, не понимая, что она имела в виду. В багажнике он обнаружил мягкую дорожную сумку, которая была ему незнакома.
– Смелее! – сказала Тира.
Выйдя из машины, она встала рядом с ним у раскрытого багажника.
Он расстегнул молнию и обнаружил в сумке вещи, лежавшие в стенном шкафу его номера в отеле Шарлоттенбурга и брошенные им как ненужный балласт в момент его поспешного бегства из-за неоплаченного гостиничного счета. Он с изумлением перебирал рубашки и тщательно отглаженные брюки. В отделении рядом с одеждой лежали чистые длинные носки, несколько пар нижнего белья с все еще болтающимися магазинными биркам, спортивные штаны и футболки.
– Все как ты любишь, – язвительно рассмеялась Тира. Она махнула в сторону пассажирского сиденья. – Иди переоденься там. Я отвернусь, обещаю.
Он выбрал костюм-двойку из вискозы темно-горчичного цвета, которым очень дорожил. А он-то боялся, что костюм потерялся. Под пиджак он надел не рубашку, а футболку с надписью «ДЕРЖИСЬ». Так его две личности слились воедино. С учетом того, что правильное число – два, а не сто и не ноль. Он переоделся на пассажирском сиденье, сбросив истерзанные рубашку и брюки, осторожно прикрыл брюками покрывшиеся кровавой корочкой колени и быстренько натянул новое одеяние. Тира стояла, прислонившись спиной к машине, и курила косяк – сделав по привычке две затяжки, она отбросила недокуренную сигарету.
– Вот, я чуть не забыла.
Она открыла переднюю правую дверцу и, запустив руку в бардачок, протянула Бруно две вещи: его берлинский камень и бумажную папку с логотипом туристической фирмы, стоявшим на распечатке электронного авиабилета для Мэдхен, из-за которого была уволена Бет Деннис. Неужели все в Беркли пользуются услугами одного турагента? Или же Бет и Алисия неосознанно действовали по сценарию, сочиненному Столарски? Или же кто-то еще двигал фишки по полю? Бруно интуитивно понял, что ответ лежит прямо перед ним на виду, на голой доске его сознания, с которой убрали мутное пятно, как камушек с дороги. А может быть, не так важно все это знать. В папке лежал авиабилет на имя Александера Б. Флэшмена. Плотный новенький паспорт был засунут во внутренний кармашек папки рядом с билетом и квитанцией, выписанной на то же имя. На фото было изображено нынешнее лицо Бруно – фотография, которую Кит Столарски сделал «полароидом» у себя в офисе в тот день, когда вручил ему маску висельника.
Бруно положил билет во внутренний карман пиджака и взвесил камень на ладони. Потом взглянул на Тиру.
– Кит сказал, что это твое, – пояснила она.
– Да.
– Еще он сказал, что ты можешь сварить из него суп, уж не знаю, что он имел в виду.
– Тира…
– Что?
– Я не могу улететь, не будучи уверен, что Мэдхен в безопасности.
– Да-да. У меня для тебя есть еще один сюрприз. – Она села на водительское сиденье, взяла мобильный, прочитала эсэмэску и бросила телефон в сумочку.
– Какой?
Она ткнула пальцем через парковку. Бруно бросил туда взгляд и заметил «ягуар» Столарски, припаркованный параллельно «вольво» капотом в сторону выезда. На него через стекло глядела Мэдхен. Она подняла руку. Мэдхен выглядела, как всегда, умиротворенной. Справа от нее, за рулем, виднелся уродливый силуэт Столарски, который сейчас почему-то решил играть роль бессловесного лакея.
– Немка заявила то же самое, – продолжала Тира. – Потребовала доказательств, что ты в безопасности. Она тошнотворно мила!
Возникшая конфигурация автомобилей напоминала обмен шпионами на нейтральной зоне в эпоху холодной войны или взрывоопасное выяснение отношений между обиженными семьями на школьном выпускном вечере. Зачем они привезли сюда Мэдхен – чтобы она смотрела, как он вылез из машины и копается в вещах в багажнике «вольво»? Он предположил, что и для нее приготовлен чемодан – той же невидимой рукой.
«Ягуар» медленно поехал к выезду со стоянки.
– Скажи ему: пусть остановится! Я хочу с ней поговорить.
– Времени нет. По-моему, ее рейс вылетает раньше твоего.
– Она ему уже надоела?
– Ему все надоело, – равнодушно произнесла Тира. – От нее, правда, есть толк – она для него хорошее алиби. Живое доказательство того, что, когда жилой
