Мэй.
— Судья Кан? — переспросил Линьсюань после паузы.
— Да, но он утверждает, что к… его жене это отношения не имеет. Якобы его навёл на след тот самый внешний ученик. Тот, кстати, подтвердил.
— И что за ученик? — спросил Линьсюань, уже догадываясь, что услышит.
— И Гусунь, — Чжаньцюн сделал паузу и, не дождавшись реакции, добавил: — И, что хуже всего, он выслеживал тебя не один. Этот ученик развил бурную деятельность и привлёк ещё нескольких своих приятелей. Одному Небу ведомо, со сколькими они успели поделиться своими подозрениями.
Линьсюань невольно представил себе когорту мальчишек, тайком крадущихся за ним по дорожкам ордена, и, не выдержав, рассмеялся. Но каков будущий император! Наш пострел везде поспел.
— Тебе смешно, шиди?
— А разве нет? Оцени предприимчивость этого молодого человека. Организовать слежку, раздобыть улики — ведь добыл, да? — да ещё и судью с собой для пущей убедительности пригласить! Этот парень далеко пойдёт.
— Что ж, рад, что повеселил тебя, шиди, а вот мне, признаться, не до смеха. Я бы предпочёл, чтобы ученики тратили свои способности на что-то более им подобающее и полезное для ордена.
— Да, ты прав, весёлого тут на самом деле мало, — кивнул посерьёзневший Линьсюань. — Где они сейчас, кстати?
— Под арестом. Мне нужно было, чтоб они не смогли больше ни с кем переговорить, хотя бы до тех пор, пока я не переговорю с тобой. Ученик-то из себя ничего особенного не представляет, а вот терять судью Кана, признаюсь, мне было бы жаль. Вот ведь карма у человека — не жена, так этот мальчишка!
— Насчёт мальчишки ты не прав, — не согласился Линьсюань. — Откуда ему было знать, что шпионаж не настоящий? Представь, если бы я действительно предал Линшань — тогда принесённые им сведения были бы бесценны, не так ли? И его организаторские способности кое-чего да стоят, если направить их в верное русло.
— Предположим, — Чжаньцюн поморщился. — Хотя я бы на твоём месте о нём не переживал. Свою каторгу он честно заработал сопротивлением при аресте.
— Что, прямо полез в драку?
— Не то, чтобы полез… Но пытался вырваться, кричал, что говорит правду, что ты предатель, что я ещё пожалею о том, что верю тебе, а не ему…
— То есть, это слышали не только судья и ученики, но и как минимум стражи.
— Ты прав. Проклятие! Об этом я не подумал.
— Боюсь, что пресекать слухи уже поздно, — подытожил Линьсюань. — Когда я сюда шёл, на меня поглядывали. Видать, громко кричал.
Они мрачно замолчали. Слышно было, как на акации свистит и пощёлкивает дрозд.
— Ну, судье Кану можно, я думаю, сказать правду, — проговорил наконец Линьсюань. — Если он человек разумный, то поймёт и промолчит. Конечно, придётся с ним объяснится, но ничего страшного ещё не случилось. Может, даже наградить его за бдительность?
Чжаньцюн медленно кивнул.
— Пожалуй, ты прав, шиди. Мне не стоило паниковать и сразу звать стражу. Всё можно было решить тихо и мирно.
— Какой смысл теперь сожалеть, шисюн? Работаем с тем, что есть. Что до ученика… И Гусуня…
— Его заткнуть не проблема. С каторги часто не возвращаются.
— Шисюн! — чувствуя себя по-настоящему шокированным произнёс Линьсюань.
— А что ты предлагаешь?
— В принципе, можно рассказать и ему.
— Ученику?! Шиди, ты готов положиться на сдержанность этого мальчишки?
— А что такого? Ты забыл себя в этом возрасте? Много ли ты сам болтал — обо мне, например? Я, кстати, даже мог бы попросить его о помощи. Держу пари, он надуется от гордости, что взрослые мастера посвятили его в тайну ордена и будет молчать, хоть начни его резать.
— Может, ты и мог бы — если бы не его вопли, которым есть свидетели. Это уже не просто слухи. Раз обвинение высказано, я должен как-то отреагировать. Провести расследование, и наказать либо тебя, либо его — за клевету. А иначе… Мэи первые заподозрят, что здесь что-то неладно.
Линьсюань постучал костяшкой пальца по губе. Ох уж этот И Гусунь.
— Но раз обвинение уже высказано, то и радикально затыкать его нужды нет. Ну повторит он его — что с того?
— В любом случае, в ордене он этого повторять не должен.
— Шисюн, а если бы кто-то действительно вздумал клеветать на мастера — отбросим пока сопротивление задержанию — как бы ты его наказал?
— Зависит от обстоятельств, — Чжаньцюн пожал плечами. — Если просто бездумно повторяет чужие разговоры — велел бы всыпать палок да дал бы задание проверяющим поручать ему работы побольше, чтобы некогда было языком трепать. Если сам же и распускает — то вышвырнул бы из ордена. А если к тому же имеет какой-то умысел… Ссылка на границу, не меньше.
Линьсюань снова задумался. Увы, публичное и довольно агрессивное обвинение никак не подходило под категорию «бездумно повторяет». Терять Гусуня из виду совсем тоже не хотелось, кто знает, куда он пойдёт, если в Линшане ему укажут на дверь.
— Думаю, что ссылка будет оптимальным вариантом.
— Пожалуй, — задумчиво кивнул Чжаньцюн. — Надо только подумать, как всё обставить, чтобы не осталось сомнений, будто мальчишка лжёт.
— Твоё доверие ко мне хорошо известно, — Линьсюань пожал плечами. — Никто не удивится, что ты предпочёл поверить мне.
— Но я не хочу, чтобы ты жил в подозрениях.
— Я и так в них живу. Не смотри на меня так, шисюн, это только моя вина.
— Шиди…
— Ай, ладно, я привык. Лучше и правда давай подумаем, что именно этому предприимчивому молодому человеку известно и насколько убедительно или не убедительно его слова будут выглядеть.
Глава 19
На первый взгляд место заключения в ордене Линшань не выглядело крепким и надёжным: обычный дом под черепичной крышей, обычные двустворчатые двери, даже окна есть и, если их распахнуть, видна лужайка и ворота в окружающей дом стене. Стена, правда, высокая и крепкая, но это единственное, что роднило темницу Гусуня с обычными тюрьмами. Ни тебе сырых подвалов, ни решёток, ни цепей. Только небольшая комнатка, скудно обставленная, даже без очага, полумрак и одиночество.
Вот только любой, хоть немного разбирающийся в заклинательстве, увидел бы, что вырваться отсюда практически невозможно. Талисманы и знаки на стенах, полу и даже крыше, невидимые, но ощутимые цепочки заклятий, обматывающие дом, как кокон, и дублирующиеся вдоль всей наружной стены… Заклинателем Гусунь так и не стал, но кое-что всё-таки умел и мог оценить если не мастерство плетений, то вложенную в них силу. Пожалуй, и самый обычный человек ощутил бы это давящее скопление энергии. И потому, несмотря на светлые стены и чистоту и даже залетающий в
