— Ты — моя! Твое тело — мое! Еще раз совершишь подобную глупость…
— Не совершу!
— Детка… как же в тебе хорошо!
— Нравится, да? Тебе нравится меня тра…
— Прикуси-ка язык, если не хочешь, чтобы я кончил прямо в тебя!
«Ой, мамочки…»
Она заменила слова громкими стонами, ощущая этого мужчину глубоко внутри. Порой Лене казалось, что он достает ей прямо до матки. И от этой мысли уплывала все сильнее. Пульс ревел. Сердце билось на пределе возможностей. Со следующим ударом его члена у нее потемнело в глазах.
Внутри лопнула какая-то невидимая струна, и все тело забилось в одной большой судороге. Не выдержав кайфа, обрушившегося на нее лавиной, Белова громко завопила, отчаянно кусая диванную подушку и затыкая ей свой крикливый рот. Макаров торопливо выскользнул из нее, перевернул на спину и с ревом излился ей на живот. А после обессиленно рухнул рядом.
Когда оба отдышались и пришли в себя, Лена все же поинтересовалась:
— Ты что, серьезно избил его?
— Нет! — глухо отозвался мужчина, заключая девушку в свои объятия. — Так… пару раз по роже съездил! Славян вовремя подоспел. Ты ему позвонила?
— Прости! Но ты не оставил мне выбора…
— Мудрое решение, Лена! Одобряю!
— Что теперь с Игорем будет?
— Ничего! С недельку дома посидит, если не хочет фонарями светить!
— Я не об этом… ты избил ректорского сынка! Тебя теперь уволят?
— С чего бы вдруг?
— Ну… как же?
— Я позвонил его отцу со Славкиного телефона. Обрисовал ситуацию в общих чертах. И получил большую родительскую благодарность за своеобразные воспитательные меры в отношении его непутевого сына.
— В каком смысле?
— Разбаловал ректор наш своего Игорька, теперь мучается. Совсем парень от рук отбился. Временами полезно таких людей спускать с небес на землю. По-хорошему они просто не понимают!
— То есть все в порядке?
— Скорее да, чем нет!
— Хорошо!
Лена улыбнулась. Наконец напряжение оставило ее.
Блаженно потянувшись, она перехватила на себе его масляный взгляд.
— Что? — уточнила, немного смущаясь.
— Ты сейчас выглядишь такой…
— Какой?
Макаров приподнялся на локте:
— Порочной, соблазнительной, — взгляд глаза в глаза, — и капитально оттраханной!
— Правда, что ли? — фыркнула невольно и услышала томное:
— Иди ко мне!
Не просьба. Приказ.
Приказ, которого нельзя ослушаться.
Дурея от похоти, Лена покорно потянулась к его губам.
Но внезапно посторонний звук ворвался в их личный мирок.
— Извини! — Виктор потянулся за своим телефоном. — Наверное, с работы!
Только вот мужчина сменился в лице, стоило ему прочитать полученное уведомление.
Он нахмурился, поднялся на ноги.
Развернул мобильник экраном к девушке и холодно, с нотками удивления произнес:
— Какого черта, Белова? Это что еще такое?
Поначалу Лена не сообразила, о чем идет речь.
Но приглядевшись, поняла — пришел ответ от Татьяны.
И ее сообщение гласило:
«Я знала, что однажды тебе надоест твоя малолетняя курица! Знала, что ты захочешь меня! Так что? Мне к тебе приехать, или сам заглянешь ко мне на огонек?»
Глава 25
Виктор
От его требовательного голоса и сурового тона Лена испуганно вздрогнула, уставившись на него своими бездонными, широко распахнутыми глазищами. Виктору показалось, будто она и не дышала вовсе в этот миг. Лишь задумчиво покусывала губы (и без того истерзанные его жесткими поцелуями), будто лихорадочно придумывала оправдание своей новой «креативной» выходке. Именно выходке! Ведь иначе назвать «это» язык не поворачивался.
«Она издевается, что ли? Эта девчонка надо мной издевается? Очередную игру придумала? Все не наиграется никак? Острых ощущений не хватило?»
Злость, едва-едва утихшая в душе после стычки с Барсуковым, вспыхнула с новой силой. К эмоциям, которые пробудила в нем эта малявка, Виктор оказался совершенно не готов. Он чувствовал себя дикарем. Дикарем, которому крышу рвет при одной только мысли, что кто-то посмел дотронуться до нее.
До девочки, которая совсем недавно сходила с ума в его объятиях.
До девочки, которую он собственноручно лишил девственности несколько часов назад. До его девочки! Мужчина с ужасом осознал, что абсолютно точно покалечил бы Игоря, если бы не Красницкий — до такой степени безумным и осатаневшим от ревности он себя ощущал. Ярость разум затмевала. Осталась лишь пустота и лютая неуемная потребность крушить все вокруг.
Гарик ничего не отрицал и отхватил пару раз по своей роже вполне заслуженно. За дерзость. За наглость. И за свой длинный язык, распускать который ему сразу расхотелось. Но парень перегнул палку с засосами. Сильно перегнул. Потому что, как оказалось, вид чужих отметин на шее Лены… ранил Виктора больнее, чем когда-то известие о предательстве и измене бывшей жены. Он понял (и понял предельно четко), что именно ее — свою безбашенную малявку — не сможет делить ни с кем. Ни с кем! За это право он… убьет!
К счастью, Слава вовремя появился в особняке Барсуковых и успел оттащить Гарика от Макарова до того, как мужчина отправил ректорского сынка в травмпункт в бессознательном состоянии. А с братцем-бугаем (как ни крути) все же пришлось считаться, ведь при желании малой в два счета уложил бы на лопатки их обоих… и даже не запыхался бы при этом. С него станется.
В общем, домой Виктор возвращался так быстро, как только мог.
И мечтал лишь об одном: хорошенько отходить ремнем чью-то непослушную задницу, чтобы впредь девчонке неповадно было играть с чувствами других людей. Но стоило лишь увидеть ее — потерянную, взволнованную, отчего-то раскрасневшуюся, и все… пропал. Не угомонился, пока не кончил.
Макаров кайфовал рядом с ней, будто обдолбанный наркоман, попавший в хранилище с героином. Так хорошо было всего гребаную минуту назад.
«А теперь…»
Теперь он возвышался над ней и сурово хмурил брови, из последних сил игнорируя тот факт, что ее платье все еще задрано до груди, что колготки и трусы спущены до колен, а нежная кожа живота блестит от его семени.
— Я жду объяснений! — отчеканил он строго. — Ты язык проглотила?
Но Лена настырно молчала. Вздрогнув в очередной раз, она попыталась отползти немного в сторону. На безопасное расстояние. Девушка смотрела на него с такой безнадегой, с таким отчаянием и первобытным ужасом в глазах, что Виктору стало не по себе. Вдохнув пару раз полной грудью, он напряженно стиснул ладонью свои уставшие виски. Потер их. Зажмурился.
