не случится.
На экране сообщение от группового университетского чата. Какое-то мероприятие будет на следующей неделе.
Я безразлично просматриваю информацию, и коротким движением пальца закрываю чат. Вообще плевать, что там будет и что для этого надо делать.
Ничего мне сейчас не интересно.
Смотрю на список чатов и недовольно поджимаю губы.
Последнее сообщение от Женатик пришло неделю назад.
И больше ни сообщений, ни звонков не было.
Как же бесит, что я почему-то их жду. Как какая-то идиотка!
Я даже не знаю, чего конкретно жду. Объяснений? Извинений? Признаний в любви?
Слабовольная бесхребетная тряпка, Стрельникова, вот ты кто! Да ещё и дура наивная к тому же.
Навиталась в розовых облаках? Домечталась?
Да эта паскуда бородатая мне даже в симпатиях ни разу не признавался! Не говоря уже о чём-то более серьёзном или каких-то там обещаниях.
Психанув, отпихиваю от себя телефон и случайно задеваю стаканчик с водой. Он подскакивает и брызги попадают на холст.
Просто блеск!
Перевожу взгляд на портрет, над которым работаю уже несколько дней, и понимаю, что снова нарисовала ЕГО.
Этого бородатого гада!
С чего бы я не начинала рисунок, он всё равно каким-то магическим образом превращается в лицо этого несчастно женатика-бородача.
И сколько это будет продолжаться?!
Беру специальную губку и начинаю аккуратно промакивать брызги. Затем кисточкой подправляю линии.
И красивый же какой. Красками ещё лучше, чем карандашом получается.
Проклятый бурый медведь!
За спиной снова раздаётся стук, и по характерному поскрипыванию я понимаю, что дверь в комнату открывается.
Наверняка Лиза пожаловалась Кириллу, что я опять отказываюсь выходить из спальни и есть. Еле сдерживаюсь, чтобы не стиснуть от раздражения зубы, хоть и понимаю, что, наверное, не имею права злиться на них.
— Я не хочу есть, пить, писать и что там ещё, — говорю, не поворачиваясь к двери и не отрывая взгляда от мольберта. — Выйду тогда, когда захочу. Я сейчас занята.
Тяжёлые шаги за спиной становятся ближе, пока я не ощущаю на коже характерное тепло человеческого тела, будто кто-то стоит в предельной от меня близости.
Не сразу улавливаю хвойный запах, а потом…
— Ты не могла меня покрасивее нарисовать? Плохо стараешься, Марья Алексевна. И что это за тёмные пятна у меня возле носа?
Я вскакиваю со стула, который от резкого движения с грохотом падает на пол. Кисточка, зажатая во рту, тоже выпадает, а также карандаш, палитра, мобильник и вода из под красок, которая тут же грязными брызгами оседает у меня на одежде. Потому что, поворачиваясь к Мише, я задеваю задницей мольберт.
— Вот чёрт! Чёрт! — начинаю потирать ушибленное место ладонью и прыгать на одной ноге. — Как же больно!
— Мда, — качает головой Бурый. — Уже столько времени прошло, а твоя задница как была бедовой, так и осталась.
— По-твоему, это смешно?! Что ты вообще тут делаешь?! — шиплю, пытаясь стряхнуть с футболки воду.
И изо всех сил, насколько это только возможно, стараюсь скрыть тот факт, что у меня сердце чуть на смерть об рёбра на расшибается. Я даже несколько раз закрываю-открываю глаза, чтобы убедиться, не иллюзия ли передо мной?
Прошла неделя, а мне кажется, я Мишу целую вечность не видела…
И хоть разумом я понимаю, что радоваться пока нечему, но с чувствами ничего поделать не могу. Моё бестолковое сердце счастливо уже просто его видеть.
— Как ты вообще до моей комнаты дошёл? Ты что, тайно в дом проник? Кирилл же здесь. Он бы тебе не позволил!
— У меня пропуск.
— Какой ещё пропуск?!
— Персональный, — хмыкает Миша и слегка поворачивает голову так, что я теперь вижу правую сторону его скулы, где прочерчивается явный след от удара, который в течение часа станет сиреневым синяком.
Кирилл ему что, вмазал?!
То есть, Миша позволил Кириллу вмазать себе, чтобы пройти в мою комнату?!
Теперь понятно, что за грохот был внизу…
Подавив слабовольный порыв протянуть руку и дотронуться до синяка, спросить, больно ли, я сжимаю пальцы в кулаки и вздёргиваю подбородок.
— Так тебе и надо!
— Спасибо за сострадание, Марья Алексевна.
— Пожалуйста. Могу ещё подкинуть. Обращайся. Смотрю ты жив, не отравился, значит, твоя ЖЕНА всё-таки лучше готовит, чем Некошатница соседка?
Мишин взгляд проходится по моей комнате, фиксируется на кровати, где разбросано куча листков с набросками его портрета. Недовольно выдув воздух через ноздри, начинаю хаотично собирать листки в кучу и зло кладу на стол.
— Моя почти бывшая жена, — хмыкает Бурый, сунув руки в карманы джинсов, — от слова «готовка» может сознание потерять. А при виде вонючей рыбы, до которой ещё надо дотрагиваться, она перед обмороком ещё и проблюётся.
— Ну это уже детали Ваших личных взаимоотношений с Вашей женой! — выговариваю каждое слово, выпучив глаза, чтобы он не дай бог не подумал, что меня устраивает факт наличия у него штампа в паспорте и какой-то Светки, которую он со школьных лет обожает!
— Почти бывшей женой, Маша.
— Ключевое слово «почти», Михаил Валерьевич. Мне о вашем «почти» достаточно информации соседка Катя выдала!
— Да что ты такое говоришь?!
— Да, представь себе!
— И что же тебе рассказала Катя? — вытаскивает руки из карманов и делает шаг ко мне. Я же машинально отступаю назад.
— Ну, например то, что ты своей ПОЧТИ бывшей жене не даешь развод, потому что влюблён в нее со школьной скамьи!
— Ах, вот оно как, — усмехается Миша, продолжая наступать на меня.
Я кружу по комнате, максимально держа дистанцию между нами. Чёрт. И почему комната такая маленькая?! Или это Миша слишком большой?!
— В деревне тайны не утаишь, Миша. Ты не знал?! Там все, всё, про всех знают!
— Да-да, есть такое дело. На одном конце села пёрнул, на другом уже орут, что обосрался.
— Чего?!
— Того! — делает один резкий шаг в мою сторону и, схватив за руку, рывком притягивает к себе.
— Пусти меня! — пытаюсь вырваться, но этот гад так крепко меня обхватил, что я даже пошевелиться толком не могу.
Сдавленно пищу, когда Миша одним рывком разворачивает меня спиной к себе, обхватывает своими огромными лапами за живот и наклоняется к уху.
— А соседка Катя, случайно, не поведала тебе, что моя ПОЧТИ бывшая жена претендует на дом и вообще на всё моё имущество. А в противном случае она отказывается передавать мне опеку над
