моего признания.
— Что это? Чек? — изобразила удивление Мелоди.
— Да, это выручка от продажи моих картин, — пояснил Андреа.
— Я счастлива, любовь моя! — воскликнула Мелоди. — Видишь, твоё искусство настолько заворожило людей, что им захотелось никогда не расставаться с полюбившимися картинами.
— Кстати, — заметил Андреа, — мне было бы приятно познакомиться с этими покупателями. Я хотел бы увидеть лица людей, которых так пленило моё творчество.
— Ах, как ты наивен, — Мелоди жестом матери или старшей сестры погладила Андреа по голове. — У каждого художника есть публика, но у публики нет лица.
— Очень жаль, если это так, — многозначительно произнёс Андреа, но Мелоди не обратила на это внимания.
— Я по тебе очень соскучилась! Давай побыстрее закончим деловую часть, — она взглядом указала на контракт, — и забудем обо всём на свете!
— А я так и не услышал, согласна ли ты выйти за меня замуж, — напомнил Андреа.
— Я с радостью сделала бы это хоть сейчас, но ведь ты ещё женат.
— Мы можем зарегистрировать наш брак в другой стране…
— Не понимаю, что бы это изменило в наших отношениях, — с напускной беспечностью произнесла Мелоди. — Ведь мы и так любим друг друга до безумия.
— Мне нужна уверенность в том, что ты моя, и только моя, — пояснил Андреа. — А у тебя есть какие-то причины, по которым ты не хочешь выйти за меня замуж?
— Нет. Как только ты будешь свободным, я тоже освобожусь…
— От кого? — поймал её на слове Андреа. — От Кариотиса?
— Ты опять ревнуешь! — с досадой произнесла Мелоди. — Да, от Кариотиса! Я ведь работаю у него и должна оговорить свой уход. Грех сомневаться во мне после всего, что я для тебя сделала.
— Да, ты права, — согласился Андреа. — Прости меня. Где я должен поставить подпись?
— Вот здесь, — указала Мелоди.
Андреа отошёл к столу, где было удобнее писать, и поставил свою подпись под контрактом.
— А теперь, любовь моя, мы можем полностью принадлежать друг другу!
В качестве вознаграждения за только что совершённый поступок Андреа получил от неё страстный поцелуй, но поспешил высвободиться из объятий.
— Прости, Эдера может нагрянуть сюда с минуты на минуты, — соврал он. — Мне бы не хотелось очередного конфуза. Давай уйдём отсюда поскорее: я провожу тебя в аэропорт.
Сияющая Мелоди предстала перед Ральфом и вручила ему подписанный контракт.
— Ты должен быть мною доволен, — заметила она с улыбкой.
— Я хорошо плачу тем, кто на меня работает. Естественно, и они должны стараться, — не поддержал игры Ральф. — А это что ещё за штука? — вдруг гневно произнёс он. — Ты даже не удосужилась взглянуть, какую гадость написал здесь твой сопляк!
Он бросил бумаги в лицо Мелоди, и та, ничего не понимая, стала поднимать листки с пола. Когда нужный листок оказался в её руках, она прочла то, что написал в контракте Андреа: «Шлюха!»
А Ральф между тем уже нажал соответствующую кнопку, и в дверях появился Соммер.
— Нет! — испугалась Мелоди. — Не надо! Ральф, подожди. Дай мне ещё одну возможность!
— Пока ты свободен, — обратился Ральф к Соммеру. — Если будет необходимо, я вызову тебя.
— Спасибо, спасибо, — повторяла Мелоди, с подобострастием глядя на Ральфа. — Спасибо тебе! Я обещаю всё исправить! Андреа ещё влюблён в меня. Он послал ко всем чертям жену и сына…
— Однако, в конце концов, он раскусил тебя, — напомнил Ральф. — «Шлюха!» Хм, точнее не скажешь!
— Я догадываюсь, кто его накрутил, — вдруг сообразила Мелоди. — Явно тут поработал Франц де Марки!
— Франц? — удивился Ральф.
— Да. Видишь ли… — Мелоди замялась, боясь, что Ральф опять разгневается за допущенную ею оплошность. — Он проник в мой кабинет и увидел там контракт о покупке «Недвижимости Сатти». Разумеется, ему стало понятно, что мы на него наплевали. Тогда он пообещал отомстить мне.
— И ты до сих пор об этом молчала? — Ральф уничтожающе посмотрел на Мелоди.
— Я не придала значения этой угрозе, — пролепетала она в ответ.
— Ладно, — сказал Ральф. — С Францем разберётся Соммер. А тебе я даю двадцать четыре часа на исправление ошибки. Если Давила не подпишет эту бумагу, то лучше тебе здесь вовсе не появляться. Ты должна знать, что в таком случае тебе придётся общаться уже не со мной, а с Соммером.
Клаудия очень удивилась, когда ей позвонил Андреа и попросил о встрече.
— Мне показалось, наш предыдущий разговор был исчерпывающим, — напомнила Клаудия.
— Я как раз и хотел попросить у тебя прощения за ту грубость. Ты оказалась во всём права, Клаудия!
Встретившись с нею в кафе, Андреа признался, что потерпел крушение в любви, в творчестве, стал лёгкой добычей преступников и потерял самое дорогое, что было у него в жизни.
— Но ещё не поздно всё исправить, — заметила Клаудия.
— Нет, — возразил Андреа, — единственное, что я мог предпринять, это приостановить продажу компании. Но предстать перед Эдерой, перед Валерио и даже перед матерью — у меня нет сил. Возможно, со временем я и смогу это сделать, но сейчас мне надо побыть одному, разобраться в самом себе. Я должен уехать отсюда, Клаудия, и хочу попросить тебя: не позволишь ли ты мне пожить пока в твоей парижской квартире?
— Разумеется, ты можешь воспользоваться моей квартирой, — ответила Клаудия. — Однако не делаешь ли ты очередной ошибки? Подумай! Эдера любит тебя! Несмотря ни на что — любит. Я это знаю. И сейчас она очень больна. Твоё присутствие рядом с ней помогло бы победить болезнь.
— Я полностью опустошён, Клаудия, и не способен хоть чем-нибудь ей помочь, — грустно произнёс Андреа. — Передай Эдере, что я горько раскаиваюсь. Она страдает по моей вине. Скажи, пусть лечится, занимается собой и ребёнком… И пусть забудет человека, который разрушил её жизнь.
— Андреа, ты будешь жалеть о своём решении, — сказала Клаудия.
— Возможно, — согласился Андреа. — Но в данный момент я не могу поступить иначе.
Состояние Эдеры между тем всё ухудшалось, и однажды она, прижав к себе Лало, сказала ему:
— Деточка моя любимая, мне придётся от тебя уйти. Далеко-далеко, к бабушке Бианке. Я никогда не видела своей мамы, но скоро смогу обнять её так же крепко, как обнимаю сейчас тебя… И мы с нею вместе будем охранять тебя… А когда я уйду, то, может быть, папа к тебе вернётся, чтобы быть с тобою рядом всю жизнь… — Эдера помолчала, борясь с подступающими к её глазам слезами. — Я хотела бы видеть, как ты растёшь, как становишься взрослым, но, к сожалению, это невозможно. Ты только запомни одно: мама очень любит тебя!..
А в это время в соседней комнате проходил семейный совет с участием Антонио Джиральди.
