«Если так пойдет и дальше, то я скоро смогу заменить полковника Шенгарда на посту начальника разведшколы. Сейчас Германии нужны молодые и активные люди. Люди, подобные полковнику, не в состоянии правильно осознавать новые направления в разведке. Они по-прежнему живут старыми понятиями чести», – размышлял он на ходу.
Он вошел в свой кабинет и взял в руки рапорт, который лежал на письменном столе. В рапорте он сообщал о результатах работы резидента в городе Казань и его просьбу об изменении даты проведения операции «Эшелон». Пион просил перенести эту акцию, как минимум, на неделю. Он еще раз перечитал документ и положил его в сейф. Сейчас он не сомневался, что начало операции, назначенное не только полковником, но и адмиралом Канарисом, на седьмое ноября, действительно решало сразу две задачи – военную и политическую.
Нойман улыбнулся. Теперь за провал этой операции несли ответственность его начальники, а не он. Он по-прежнему считал, что дату и время начала операции должен назначать непосредственный исполнитель, а не команда сверху. Ведь взрывчатку, с таким трудом доставленную на объекты теракта, могли обнаружить в любое время. При проведении такой операции нельзя игнорировать понятие случайности. Вот почему он письменно обратился к полковнику Шейнгарду с личной просьбой о переносе сроков начала операции.
«Сейчас не время для спора с полковником, – подумал он, садясь за письменный стол, – придет время, которое покажет, кто из нас был прав: я или он».
Он открыл ящик стола и, достав из него чистый лист бумаги, начал писать рапорт на имя начальника службы безопасности оберштурмбанфюрера Мозе. Закончив писать, он сложил лист вчетверо и сунул его во внутренний карман кителя. Он отлично понимал в этот момент, что поступает нечестно в отношении своего непосредственного руководителя, но другого выхода он для себя не видел. Этот рапорт был его страховкой и своеобразной подушкой безопасности в случае срыва этой, хорошо организованной и продуманной, операции.
Он невольно посмотрел на дверь кабинета, услышав стук. От неожиданности он вздрогнул и со страхом взглянул на вошедшего в кабинет ефрейтора.
– Господин майор! Вам почта, – произнес ефрейтор и передал ему небольшую посылку, скрепленную сургучной печатью. Он взял ее в руки и прикинул вес. Посылка была довольно тяжелой.
«Откуда он знает, что мне присвоено звание майора? Впрочем, это не столь и важно. Интересно, что там?» – подумал Нойман.
– Свободен, – произнес он и, дождавшись, когда за ефрейтором закрылась дверь, пододвинул к себе коробку. Обратного адреса на ней не было. Взяв в руки ножницы, он стал вскрывать посылку, положив ее на стол перед собой. Яркая вспышка сначала ослепила Ноймана, а затем раздался сильный взрыв, который разметал тело новоиспеченного майора по стенам кабинета.
Полковник Шенгард, услышав взрыв, с довольным видом потер ладони. Он отлично понимал, что слава – это такая вещь, которую не принято с кем-то делить.
***
Зоя с трудом втащила на подножку железнодорожного вагона свой потертый от времени коричневый чемодан и, достав из кармана пальто носовой платок, вытерла им потный лоб. Сидевший на сиденье военный, заметив ее, вскочил на ноги и, подняв ее тяжелый чемодан, помог забросить его на верхнюю полку вагона.
– Вы не камни случайно везете? – пошутил он.
– Не угадали. Картошка там. Вот ездила по деревням, меняла на нее свои вещи. Для чего они мне, если есть в доме нечего, – ответила она на его шутку.
Поблагодарив офицера, Зоя присела на освобожденное им место и посмотрела на перрон станции, на который высаживался личный состав маршевого батальона. Несмотря на бельковую шубку, в которую она была одета, Зоя очень замерзла.
– Я смотрю, вы сильно замерзли? – произнес офицер и, развязав свой вещевой мешок, достал из него флягу и кружку. Ни слова не говоря, он налил в кружку граммов семьдесят водки и протянул ей.
– Вот выпейте, а иначе заболеете, – произнес он, отламывая от буханки хлеба увесистую горбушку.
– Спасибо, но я не пью, – еле слышно произнесла она.
– Выпейте, это для здоровья, – настаивал военный, – поверьте мне, я медик.
Зоя взяла в руки кружку с водкой и, давясь, выпила. Она мгновенно почувствовала, как что-то горячее разлилось у нее внутри. Ей стало тепло и хорошо. Она отломила маленький кусочек хлеба и закусила им выпитую жидкость.
– Спасибо, – поблагодарила она офицера.
– Вы в Казань? – поинтересовался он у нее. – И я тоже в Казань. Меня назначили главным врачом в военный госпиталь.
– Я живу в Казани. Раньше преподавала в музыкальной школе, сейчас помогаю в госпитале. Я – музыкант по образованию, учила детей музыке.
Через некоторое время между ними завязался непринужденный разговор.
– А сейчас вы откуда? – спросил ее мужчина. – Как же вы такой тяжелый чемодан таскаете?
– Куда денешься? Говорят, своя ноша не тянет. Вот и таскаю все свое в чемодане.
Они говорили и говорили. Военврач был человеком интересным, он засыпал женщину анекдотами, над которыми смеялся так, что вызывал у нее непроизвольный смех. За разговором они не заметили, как тронулся поезд. За окнами вагона замелькали пригородные поселки. Неожиданно Зоя замолчала. От былой веселости не осталось и следа. В вагон вошли военные и стали проверять документы пассажиров, заставляя их открывать свои баулы, мешки и чемоданы. Зоя мгновенно поняла, с чем связана эта проверка. Лицо ее побледнело, и она невольно вцепилась пальцами в руку военного.
– Ваши документы? – обратился к ней молоденький лейтенант в фуражке сотрудника НКВД. – Куда держите путь?
Зоя, молча, протянула ему свой паспорт и невольно замерла, глядя на командира патруля. Тот быстро просмотрел паспорт и протянул его ей.
– Покажите ваши вещи, – потребовал у нее лейтенант. – Вы с вещами?
Заметив ее замешательство, в разговор вмешался военврач.
– В чем дело, товарищ лейтенант? Это моя новая супруга, – произнес он и протянул военному свои документы. – Вот посмотрите мое назначение…
Офицер взял его документы и стал тщательно их изучать. Посмотрев на сопровождающего патруль мужчину в штатском, он также вернул документы обратно.
– Извините, товарищ подполковник медицинской службы. Служба. Скажите этот чемодан ваш???
Он не успел договорить. Сидевший в соседнем отделении вагона мужчина неожиданно для всех вскочил с места и устремился в конец вагона с явным намерением выпрыгнуть на ходу с поезда. Весь состав патруля, забыв обо всем, устремился вслед за ним. Через некоторое время пассажиры вагона услышали несколько винтовочных выстрелов. Минут через пять патруль вернулся в вагон. Они снова стали проверять документы и осматривать вещи пассажиров, забыв о том, что не досмотрели вещи подполковника и Зои.
***
Клава накрыла на стол и села на диван. Взяв из тумбы клубок шерсти и спицы, стала довязывать свитер. Иногда она бросала взгляд на настенные часы, которые показывали начало восьмого вечера. Она уже привыкла к тому, что Борис Львович возвращался домой поздно, усталый и молчаливый. Она не спрашивала его ни о чем, так как хорошо знала, что он ей все равно не скажет правду, а слушать очередную, придуманную им на ходу историю ей не хотелось. Вчера он вернулся так же поздно. Судя по его виду, он явно был чем-то подавлен. Он сел за стол и, налив себе полный стакан водки, выпил ее залпом.
