Никогда я еще так не торопился попасть в темницу.
Мы уверенно прошли мимо озадаченной стражи и вошли в тюремный коридор. Как и говорил ратник, дверь в камеру Антипа и Золотухи оказалась незаперта, и мы не отказали себе в удовольствии, тихонечко притаившись за нею.
А изнутри раздавались до глубины души знакомые голоса.
— Дядя Антип, да я в жизни не запомню всю эту речь!! — голосил Феликлист.
— Запомнишь, никуда не денешься, — пробасил Антип.
— А может, вы ненадолго покинете свою темницу, примете иностранных послов, подпишете пару указов, разберете жалобы и спокойненько вернетесь назад?
— Нет, — решительно отрезал премьер-боярин.
— А я в это время посижу за вас, — не унимался наследничек.
Судя по тону, государственные заботы доконали его окончательно. Что поделаешь, не создан Феликлист для государственных дел. Я, кстати, тоже.
— Нет, — продолжал гнуть свое Антип. — Сказал же, что выпустить меня из темницы может только твой отец, князь Бодун. И давай больше не возвращаться к этой теме.
— Ну так все уже знают, что бывшая княгиня, — тут Бодун поморщился, — была ведьмой и заманила тебя в ловушку посредством хитроумного заклинания!
— Не важно, — пробасил будущий родственник, — я всё равно виноват. Виноват, что поддался чарам, виноват, что не вывел ее на чистую воду, виноват… В общем, кругом виноват.
Да, такой самокритики я не слышал никогда. Так вот, оказывается, кто у нас корень зла, вот кто во всем виноват! А я и не знал…
На месте Бодуна я бы еще немного послушал. Но князь был на этот счет другого мнения и решительно вышел из укрытия.
— Нет, это не ты во всем виноват, а я!
У-у-у… А это помешательство, оказывается, еще и заразное. Хорошо еще, что ко мне такая зараза не пристает, а то бы пришлось посыпать голову пеплом и бредить так же, как эти два деятеля.
— Бодун?! — не веря своим глазам, зачем-то спросил Антип.
— Папа?! — не остался в стороне Феликлист. — Ура, батюшка вернулся, теперь я наконец-то смогу отдохнуть от всех этих забот!
Кто о чем, а вшивый о бане, хмыкнул я про себя. но оказалось, что Феликлисту еще было что сказать.
— Вы чего так долго?! — завопил он, глядя на нас с Селистеной. — Вы там на свежем воздухе прохлаждались, а я тут извелся весь. Нельзя так поступать со старыми друзьями!
Интересно, как это я мог пропустить момент, когда мы стали друзьями? Надо будет Селистенку порасспросить.
Наследник хотел еще что-то сказать, но Бодун нетерпеливым жестом остановил его. Этим воспользовался Антип и тут же взял слово:
— Князь, я виноват перед тобой и перед государством. Готов искупить свою ошибку на плахе.
Всё, у меня сейчас от скуки уши вянуть начнут. И умеет же старшее поколение любой, даже самый радостный, момент испортить своим занудством. Ясно же, что наши победили и пора приступить к отмечанию этого знаменательного события, ан нет. Они будут расшаркиваться друг перед другом до посинения.
— Можешь ничего не говорить, — важно кивнул князь. — Твоя дочь и будущий зять всё мне рассказали.
— Кхе, кхе, — скромно напомнила о себе Матрена.
— Да, конечно, вместе с ними рассказывала и несравненная Матрена, — поправился Бодун. — Так что я в курсе всех событий.
Да уж, нашу Матрешку и сравнивать не с кем, она у нас одна такая.
— Наверняка они утаили от тебя, как именно я угодил в темницу…
Так, всё, я этого больше не выдержу.
— Прошу прощения, что вклиниваюсь в разговор таких многоуважаемых государственных мужей, но нельзя ли продолжить эту душераздирающую беседу в другом месте. Ведь, насколько я понимаю, настаивать на продолжении тюремного заключения князь не собирается?
— Нет, — пожал плечами Бодун.
— Тогда позвольте мне объявить небольшой перерыв, воспользоваться полученной паузой в личных целях и вернуть себе свое истинное обличье.
Судя по молчанию, возражений не имелось. Получив тем самым одобрение старшего поколения, я вошел в камеру и оторопел при виде самого себя.
Люди добрые, да что же это делается?! На меня смотрел румяный, располневший, холеный Даромир. О боги, разве можно столько есть, к тому же находясь без движения?! Конечно, я понимаю, что те разносолы, которые Золотуха стала получать в заточении, собаке даже и не снились. Но всему же есть предел! Я ношусь по полям и весям, блюду себя в прекрасной форме, а она что вытворяет?
Золотуха, чувствующая свою вину, только и могла, что пожать плечами в свое оправдание.
— Ладно, с тобой у меня будет особый и весьма длинный разговор, — пригрозил я рыжей псине. — Претензий у меня к тебе накопилось много.
Золотуха, полная раскаяния на моем лице, активно закивала головой.
— Давай выходи из камеры, будем расколдовываться, — махнул я рукой псине и, виляя хвостом, выбрался наружу.
— А почему не здесь? — удивился Антип. — Насколько я понимаю, с исчезновением Сантаны ее чары больше не действуют.
Вот я лезу в процесс управления государством? Не лезу, потому что не имею на этот счет ни желания, ни должных знаний. Так чего он лезет в мое колдовство? Я мысленно досчитал до десяти. Успокоился и ангельским тоном ответил:
— На эту камеру заклятие наложено с помощью магических рун. А рунам всё равно, есть тут Сантана или бродит где-то, вынашивая очередной план мести.
Услышав такой ответ, всезнающий премьер-боярин стушевался и замолчал. Оно и к лучшему, не будет под руку лезть, когда я расколдовываться начну. Кстати, я от него до сих пор не получил элементарной благодарности за спасение, так что это и для него безопаснее будет. Мало ли какая мыслишка в голове проскочит, а вдруг с соблазном не совладаю?
Когда мне не мешают и не лезут в тонкий процесс колдовства, у меня всё получается просто великолепно. Одно мгновение — и я вернул себе свое тело. О боги, как же я по себе скучал!
Золотуха также с явным удовольствием осматривала себя на предмет наличия хвоста. Наверняка ее родное тело ей нравилось значительно больше, чем мое. А вот не будет в следующий раз лезть под руку великому колдуну!
Судя по всему, осмотром рыжая осталась довольна, с благодарностью лизнула мне руку и с радостным лаем бросилась наружу. Надеюсь, Шарик не очень пострадал в процессе безобидной игры их детишек и предстанет перед супругой в целости и сохранности. Наконец-то, а то его томные взгляды меня сильно раздражали.
Но это дела собачьи, а меня больше интересуют человеческие. Причем не всего человечества сразу, а только двух отдельных его представителей. Еще одно мгновение — и на моей шее повисла моя рыжая судьба. Наконец-то я смог обнять мою избранницу нормальными, человеческими руками и прижать к груди, практически лишенной шерстяного покрова.
