— Макс, а это правда, что вы с женой знаете друг друга с самого детства? — спрашивает одна из дозвонившихся.
— Да, мы познакомились в первом классе, — отзывается музыкант.
— И вы вот так сразу поняли, что она — ваша судьба?
— Это вряд ли, — смеётся Макс. — Наш путь друг к другу был долог, извилист и тернист. Мы с женой непохожи и в то же время в чём-то абсолютно одинаковы, поэтому всю жизнь нас то притягивало друг к другу, то отталкивало и снова надолго разделяло. Нужно было научиться главному — отпускать без сожалений. Если это… — он подыскивает подходящее слово, — твоё, то оно обязательно к тебе вернётся.
— И как вы с ней выдержали все эти разлуки? — вмешиваюсь я в разговор.
— А у нас просто не было выбора, — Ионеску пожимает плечами. — Оба упрямые как ослы… я занимался своей карьерой, Лера своей — и никто не хотел уступать.
— Но в итоге кому-то всё же пришлось пойти на уступки? Например, вы переехали в Москву из родного Петербурга…
— Я не считаю это уступкой, — возражает Макс. — На тот момент так жизнь повернулась, что иначе сложиться просто не могло. Мы окончательно поняли, что друг без друга нам никак. А что касается переезда… я вообще человек мира, — он обаятельно улыбается. — Чувствую себя дома и в Москве, и в Питере, и в Лондоне, и в Портофино…
— Иногда очень сложно бывает сделать правильный выбор, — говорю я тихо. Макс понимает, что я вкладываю в эту фразу что-то своё, личное. Он внимательно смотрит на меня и, подмигнув, снова тепло улыбается:
— Жизнь — это не экзамен, где результат зависит от правильного или неправильного ответа. Можно пробовать снова и снова… и делать ошибки… и искать другие пути решения… и откладывать трудную задачу, чтобы вернуться к ней под настроение какое-то время спустя. В конце концов решение обязательно найдётся. То, которое станет верным именно для вас.
Мне хочется, так сильно хочется ему верить!..
— Хотите, сыграю специально для вас? — предлагает он. Разумеется, я соглашаюсь.
Макс исполняет на виолончели “A Thousand Years”, а я вслушиваюсь в чудесную мелодию, закрыв глаза, и думаю о нас с Ильёй.
How to be brave?
How can I love when I'm afraid to fall?
But watching you stand alone
All of my doubt
Suddenly goes away somehow
One step closer…
I have died every day waiting for you
Darling, don't be afraid
I have loved you for a thousand years
I'll love you for a thousand more…**
Как ни странно, этот разговор с Ионеску немного вправляет мне мозги. Я ухожу с работы вполне успокоенная, улыбаясь и мурлыча себе под нос “A Thousand Years”.
Делаю шаг на тротуар и сразу же поёживаюсь от налетевшего ветра — сырого, промозглого, неуютного… Ужасно не хочется ехать на учёбу, но я и так уже возмутительно много пропустила, Лёлька устала меня прикрывать.
В этот момент путь мне преграждает молодая женщина с эрго-рюкзаком. Самого малыша не видно, но я понимаю, что он сладко спит, уткнувшись личиком в материнскую грудь. Лицо женщины кажется мне смутно знакомым, но прежде чем я вспоминаю, где могла её раньше видеть, она сама делает шаг мне навстречу и неуверенно спрашивает:
— Простите, вы — Марина? Марина Белозёрова?
И в тот же миг я соображаю, что это жена Руденского.
___________________________
*Макс Ионеску — главный герой романа “Виолончелист”.
**Как мне набраться смелости?
Как я могу любить, если всё время боюсь упасть?
Но когда я вижу тебя, стоящего в одиночестве,
Все мои сомнения и колебания
Вдруг куда-то исчезают.
Всего лишь на один шаг ближе…
Я умирала каждый день в ожидании тебя.
Любимый, не бойся -
Я любила тебя тысячу лет
И буду любить ещё тысячу…
(перевод с англ. песни Кристины Перри)
106
НАШИ ДНИ
Лиза, октябрь 2019
Тимка окружил Лизу такой заботой, что она даже чувствовала себя неловко. Ей порою казалось, что будь его воля — он в буквальном смысле носил бы её на руках (от дверей дома — к машине, от машины — к больничному крыльцу), не позволяя и шагу лишнего ступить, чтобы его драгоценная Лизюкова, не дай бог, не переутомилась.
В клинике многозначительно перешёптывались относительно “протеже Тимура Андреевича”, которая проходила у них полное обследование, но личных границ не нарушали, за рамки не переступали и вслух при ней ехидно не высказывались. Впрочем, Лизе было плевать, что они подумают и о чём будут судачить за глаза. Единственное, что её саму в данный момент заботило — это здоровье. Она вдруг впервые по-настоящему испугалась — а что, если с ней и впрямь что-нибудь серьёзное?.. Берендеев, конечно, обещал быть рядом и вытащить её из любой передряги, но он же не всемогущий боженька.
А ещё у Лизы болело сердце за Илью — оказывается, за время её недолгого отсутствия он получил предложение о работе в США и сейчас начал активно готовиться к переезду. Лиза знала, что он подавал заявку на участие несколько месяцев назад, сын ей рассказывал. О работе он вообще мог говорить часами — взахлёб, с упоением и маниакальным блеском в глазах, но Лиза и подумать не могла, что из той авантюры с конкурсом действительно выйдет что-нибудь стоящее. А вот поди ж ты… выбрали именно Илью! Она и гордилась им — до слёз, до щемящей боли в груди — и ужасно не хотела отпускать, прекрасно понимая, что отпустить всё равно придётся. Он давно уже отцепился от маменькиной юбки, как бы тяжело ей ни было это признавать. Илья постоянно пытался доказать матери, что всё сможет и всего добьётся самостоятельно… и действительно делал это. Несмотря на то, что у него было полно трудностей в общении с другими людьми, он, чёрт возьми, брал и делал! И подтверждал свою профессиональную значимость раз за разом. Но… господи, Америка — это же так далеко. Даже теперь, когда они жили в одном городе, но в разных квартирах, Лиза безумно по нему скучала, если не видела хотя бы неделю. Чего уж говорить о другом конце земли?!
Ну и настоящей вишенкой на торте стали переживания из-за того, что, приведя Лизу в свой дом, Тимка упорно избегал спать с ней в одной постели. Глупо, но Лиза расстраивалась до слёз.
В первый день она не слишком загрузилась по этому поводу — чувствовала себя неважно после обморока, а когда Берендеев накормил её ужином, сразу же начала клевать носом. Он проводил её до спальни, где Лиза уснула, едва коснувшись головой подушки.
