Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
Для Рифата этот ужин служил сигналом к началу бесчисленных приемов и вечеринок, которые он устраивал перед тем, как покинуть остров. Он получил назначение на должность советника в ранге министра при после Франции в Косове. На Набережной вокруг этого назначения велись жаркие споры, но, как я узнал от Жаннет, в конце концов было решено, что его лучше держать поблизости, чтобы в случае чего успеть схватить за руку. Сам он воспринимал новую должность так, словно получил маршальский жезл, и сиял от счастья. Он отказался от годичной командировки в Вашингтон, хотя не собирался разрывать связи с американской администрацией. В конце концов, не зря многие дипломаты называли Косово 51-м американским штатом… До его отъезда с семьей в Тирану Дж. П., военный атташе США, обещал ему устроить farewell party[31]…
Не стану утверждать, что у меня не екнуло сердце, когда я увидел Рим под ручку с Брюно, но боль, которую я испытал, оказалась намного слабее, чем я мог ожидать, а главное, очень скоро прошла. Во время посещения храмового комплекса Брюно, вероятно не желая меня ранить слишком откровенной демонстрацией их связи, старался держаться от нее подальше. Что касается ее, то с ней дело обстояло еще проще – она даже не смутилась. Меня сразу заинтриговал серебряный крестик у нее на шее, но еще до того, как я задал ей вопрос, она мне ответила: «Я крестилась! Теперь я католичка! – И добавила со смешком: – Как Кристина Шведская! Между прочим, мое второе имя – Кристина, я сама его выбрала. Мы крестились вместе с дочками Брюно. Было очень здорово».
А я вдруг понял, что эта девушка ни капли не похожа на ту Рим, которую я знал. Ее черты утратили присущую им прежде живость. Исчезло все очарование молодой лианы. Но главное, в голосе больше не слышалось тех сумасшедших интонаций, из-за которых я терял голову. Маленькая карфагенская колибри разучилась петь. Моей Рим больше не существовало; если что-то о ней еще и напоминало, то это ее смех.
Я смотрел на нее и думал: «Кто эта мещаночка?» Она стала мне безразлична.
Я потерял ее и не жалел об этом.
Скоро я забуду ее имя.
Я расспросил Брюно о его работе. Он с явным облегчением поддержал разговор на «нейтральную» тему и пустился в долгий рассказ о докладе, посвященном проблеме «территорий, неподконтрольных правительству Республики», который подготовил по заказу премьер-министра:
– Я потратил на него четыре месяца. Встретился с руководством таких городков, как Торбей – Большой Пирог, в которых не действуют французские законы. М’Билял вернулся в департамент Сена и Марна и занялся прежним бизнесом. Действительность часто превосходит самые смелые наши фантазии, и мне пришлось даже слегка смягчить свои выводы, чтобы не слишком шокировать начальство. Но премьер-министр так и не выбрал время, чтобы ознакомиться с моим докладом – я уж не говорю о том, чтобы пригласить меня для его обсуждения.
– Если я правильно тебя понял, твой доклад попросту сунули под сукно?
– Именно.
– Что ты собираешься делать дальше?
– Мне предложили должность в министерстве, с повышением. Работа интересная, и я не жалуюсь. К тому же у нас с Рим большие планы…
Если он намеревался рассказать мне о том, что в ближайшее время они поедут в «Икею» покупать мебель для кухни, включая плиту из стеклокерамики и холодильник с генератором льда, то мне это было неинтересно. Время было позднее, и я, сославшись на возраст и необходимость завтра утром встать рано, чтобы успеть на шестичасовой паром, простился и ушел спать.
* * *
Привычка писать карточки сохранилась у меня со студенческих времен. Карточками, посвященными Фридриху, я заполнил уже несколько обувных коробок. Я расставляю их в хронологическом порядке, а затем переношу информацию в компьютер. Когда мне надоедает копаться в хронологии, я переключаюсь на смежные темы (Франциска Ассизского, Людовика Святого, испанских и провансальских ученых-евреев, Иерусалим, соколиную охоту, христианский цезаризм, Данте и Вергилия, восточные гаремы), а когда от чтения устают глаза, сажусь в машину и еду прокатиться. Однажды утром, проснувшись в особенно паршивом настроении, я купил себе полноприводной «фиат» цвета «серая металлика», с супермощным двигателем. Это был совершенно безрассудный поступок! Я заплатил владельцу автомастерской, Луиджи, кэшем. С тех пор мы с ним подружились. Он иногда заходит ко мне, приносит овощи со своего огорода, а вчера притащил курицу.
На своем «фиате» я успел объездить все окрестности, включая склоны Этны. Я наматываю километры посреди застывшей лавы и пепла, осевшего после извержений, а потом пастушьими тропами спускаюсь к морю. Я еду среди цветущих лугов, возделанных клочков земли, засаженных бобами и чесноком, виноградников, с которых получают вино черного цвета – цвета лавы, и дышу ароматами сицилийской весны. С возрастом на меня все сильнее действует красота этих пейзажей, в которых мне чудится тайна живших здесь людей, которые строили сначала храмы, а потом церкви и славили своих первых королей именем Христа.
Почти каждый вечер я хожу пропустить стаканчик в портовом баре. Это симпатичное местечко, куда заглядывают местные жители, ремесленники, строители и работающие в порту филиппинцы. Здесь всегда можно встретить нескольких иммигрантов. Они обычно садятся в уголке в глубине зала, который тут именуют «киберзоной». На улицах мне попадается все больше африканцев. Они прибывают на остров каждый день. Часто итальянцы вылавливают их в море и принимают у себя, не задавая лишних вопросов. Разумеется, есть и недовольные. Эти ворчат, что скоро тут будет Африка. Я воздерживаюсь от любых комментариев. Но всякий раз, встречая иммигранта, не могу не думать о Хабибе.
Здесь, в этом зале, чьи стены увешаны старинными фотографиями с изображением ловли тунца в сезон mattanza[32], когда косяки рыб, пересекшие Атлантику, поднимались вдоль побережья Сицилии и попадали в лабиринт-ловушку из сетей и вершей, а оттуда – в camera della morte[33], где рыбаки под предводительством вожака, именуемого раисом, забивали их гарпунами; жители стояли на берегу и подбадривали их одобрительными криками, а местный священник, благословляя, осенял крестом; итак, в этом зале, где стоял древний музыкальный автомат (настоящая музейная редкость!), игравший одну и ту же песню Адриано Челентано, а время словно остановилось, но где почти нормально ловил вай-фай, до меня и доходили слухи из остального мира.
Я слушал чужие разговоры, листал валяющуюся на барной стойке газету и курил маленькую тосканскую сигару, наслаждаясь удовольствием, недоступным парижанам. В крайнем случае я болтал с соседями или расспрашивал сомалийцев, сумевших добраться до Катании. На прошлой неделе я прочитал в Il Giornale короткую заметку, касающуюся теракта в Военной школе. Меня словно стукнули по голове. Сицилийское издание перепечатало сообщение агентства Франс Пресс: «После многомесячных переговоров с алжирскими властями прах отца и сына Бухадиба, как и прах мадам Сурии Сен-Ком, был без лишней шумихи захоронен на кладбище Сетифа». Прошлое тянуло меня за рукав.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
