— Почему бы нам не начать с Шекспира? Например, с «Зимней сказки». Там есть роли для тебя, меня, и нашей молодежи.
— Прекрасный выбор. Джессика и Саймон сыграют пару возлюбленных. Ты будешь подавлять публику своим величием, а я заставлю всех женщин горько оплакивать участь несправедливо обвиненной жены.
— Все так, да еще и счастливый конец, чтобы все, улыбаясь, разошлись по домам. — Томас резким движением схватил Марию и закружил вокруг себя. — Черт с ним, с Кином. Посмотрим «Атенеум» прямо сейчас.
И все четверо незамедлительно отправились осматривать театр. Они, словно ласточки, носились по старому зданию, строили различные планы, оживленно обсуждали, сколько новых людей придется нанять, как следует заново обставить театр. Фицджералды также разыграли впечатляющий отрывок из «Так поступают в свете», и Мария показала молодым людям, как, по ее мнению, надо исполнять роль Милламант.
Спустя долгие годы после того, как его, Стивена, не станет, Томас и Мария будут радовать и трогать до слез лондонских зрителей. Богатство имеет много преимуществ. И едва ли не самое важное — оно помогает претворять мечты в явь.
Глава 31
День выдался очень утомительный, поэтому Розалинда была рада, что родители решили не ездить в «Друри-Лейн». Через два месяца они будут жить в Лондоне и смогут ходить в театр, когда захотят, по крайней мере до открытия «Атенеума». А это, вполне возможно, произойдет в конце зимы, после того как будут проведены все подготовительные работы и широко прорекламировано возобновление спектаклей.
После ужина мужчины остались в столовой, чтобы поговорить о делах за бокалом портвейна, а Розалинда с Марией удалились в гостиную. Она была рада побыть наедине с матерью, ибо Фицджералды согласились остаться всего на две ночи.
— Я просто жду не дождусь, когда закончится сезон и мы сможем навсегда переехать в Лондон, — сказала Мария, расхаживая по гостиной. Она выглядела такой же молодой, как в тот день, когда подобрала Розалинду на набережной. — Иметь собственный дом, Роза! Театр в Лондоне, в котором мы сможем ставить все, что захотим, и достаточно денег, чтобы можно было спокойно дожить до того времени, когда все утрясется и наладится. Стивен не просто спаситель, он наш ангел-хранитель.
Удобно устроившись на диване, Розалинда снисходительно улыбалась. Можно было подумать, что из них двух она старшая.
Мария повернулась к ней, и в ее глазах заблестели шаловливые огоньки.
— Однако тебе нужно беречь мужа. Ты цветешь, а он выглядит очень неважно. Ты должна помнить, что мужчины — слабые существа. Им не так легко выдержать то, что выдерживают женщины в спальне.
Радость, которую испытывала Розалинда от встречи с родителями, лопнула словно мыльный пузырь от этого напоминания о жестокой реальности. Слезы, которые копились все эти дни, прорвались судорожными рыданиями.
— В чем дело, милая? — с тревогой спросила Мария. — Вы с мужем хорошо ладите. Это нетрудно понять по тому, как вы смотрите друг на друга.
— Он… он умирает. — Роза попыталась взять себя в руки. — Я знала об этом еще до нашей свадьбы, но, мама, я не представляла, что мне придется так плохо. — Слезы полились еще сильнее.
Розалинда выплакала всю скопившуюся в ней боль. Хотя мать и ничем не могла ей помочь, то, что она наконец смогла излить свое горе, было для нее большим облегчением. Когда слезы наконец иссякли, она хриплым голосом сказала:
— Но у меня есть и одна хорошая новость. Я жду ребенка.
— Это и впрямь замечательная новость, Роза. Это должно быть большой радостью для вас обоих.
— Я еще не сказала Стивену. Хочу быть полностью уверенной.
— Расскажи мне, какие признаки ты замечаешь? — велела мать.
Розалинда послушно перечислила все перемены, происходившие в ее теле, не забыв упомянуть о глубоком внутреннем убеждении. В конце концов Мария удовлетворенно кивнула:
— Ты, несомненно, в положении. Бог даст, у тебя будет хороший здоровый ребенок, который сможет отвлечь тебя от горестных мыслей.
Ее озарила неожиданная мысль:
— Господи, если родится мальчик, с первого же своего вдоха он станет следующим герцогом. — Она покачала головой. — Подумать только, мой первый внук — герцог. Хорошо, Роза, что ты отыскала своих знатных родственников. Если Стивен все-таки умрет, тебе понадобится их поддержка, ради ребенка ты должна свободно вращаться в высшем обществе.
Мария пришла к этому выводу куда быстрее, чем Розалинда.
— Уэстли были так добры ко мне. — Она взяла Марию за руку и сказала, стараясь, чтобы ее голос не звучал жалобно: — Но ведь ты все равно моя мама, правда?
— Ну конечно, Роза. — Мария улыбнулась так тепло, что у Розалинды полегчало на сердце. — И всегда ею буду. Всегда-всегда.
День двадцать пятый
Как ни приятно было общество Фицджералдов, после их отъезда Стивен почувствовал облегчение. Их жизнерадостность утомляла его, он остро осознавал необходимость беречь свои силы. Когда он вместе с Розалиндой, махая рукой, провожал ее родителей, его больно поразила мысль, что он никогда больше их не увидит. Каждый день приносил с собой новые потери.
После того как карета скрылась из виду, Розалинда повернулась к нему с улыбкой.
— Я должна поехать в Кассел-Хаус пообедать с двумя своими новыми тетями. — Она подставила ему лицо для поцелуя. — А сегодня вечером я скажу тебе что-то очень-очень важное.
Несколько мгновений он держал ее в объятиях. Хотя страсть и шла на убыль, он очень дорожил ее близостью и жалел, что она будет несколько часов отсутствовать. Но у него было много дел.
После того как Розалинда уехала, он уединился в своем кабинете, приказав, чтобы его не тревожили. Настало время подумать о своих общественных обязанностях. Он был лордом-лейтенантом[9]Сомерсетшира, попечителем двух школ, доверенным лицом Британского музея, не говоря уже о многом другом. Одно из преимуществ медленного умирания то, что он может спокойно уладить все свои дела. Преимущество неожиданное, но все же преимущество. И чем скорее завершит он эти дела, тем скорее они смогут вернуться в аббатство.
Боль в этот день была особенно сильная. И чтобы сохранить ясность мысли, он принял две пилюли. После чего принялся просматривать горку бумаг, оставленных для него секретарем. Учитывая, что все так аккуратно подготовлено, он надеялся закончить работу к концу дня.
Приступ, как обычно, начался неожиданно, в перерыве между просмотром двух документов. Он замер, чувствуя, как боль спускается по пищеводу в желудок и далее. Руку стиснул сильный спазм, гусиное перо переломилось. Он согнулся в три погибели, и его стало неудержимо рвать. Хорошо, что он велел не беспокоить себя. Несколько часов никто не войдет в кабинет. И у него будет достаточно времени, чтобы привести себя в порядок.
