– А это что? – Самина кивнула на ежа. Он пил из чашки Сиби, но та была не против.
– Нонч. Да-да, выглядит, будто пингвин собрался в клуб. Ничего о нем не спрашивай, сам не знаю. Но он ест все, что на столе, спит у меня на подушке и кусается, если гоняешь.
– Чем вы тут заняты? Дайте и мне какое-то дело, иначе до конца трибунала я сойду с ума!
Брат сложил приборы и развернул к ней экран комма:
– Эйден перед уходом отдал мне старые фото и видео с Шиманаем. Еще когда тот был человеком.
На столе были разложены карточки. С них улыбался молодой длинноносый лаборант с блестящим и острым взглядом. С опрятной кучерявой стрижкой. А на экране крутились модели туловища и головы для кибернетиков.
– Для него сделают новое тело, – объяснил Орис. – То есть его старое тело, то есть… имперского киборга. Нормального! И мозг забрали, чтобы там чего-то обновить. Нейроны, тела, все такое. Надо закончить с фотками, чтобы уточнить лицо, вот и поможешь нам.
– Давай выберем самые смешные.
– Садись, – пригласил брат. – Да, кстати, я уже начал замечать газовую мебель!
– Это вселяет надежду, – усмехнулась Самина, чувствуя себя клоуном, пока нащупывала себе кресло по залу.
* * *
Совет миров не имел постоянного места для экстренных заседаний. Для таких встреч, когда вопрос нельзя было решить заочно, геронты оборудовали площадку там, где им было удобно в конкретный момент. Но собрать вместе даже голографических советников было делом чрезвычайной сложности. Эйден, отправившись трибунал на три дня позже судей, да к тому же лично, прибыл туда быстрее нового канцлера.
Трибунал собрали неподалеку от Браны, в двух часах полета. Когда риз Авир принял корону, его прежнюю должность председателя занял ксит по имени Тикс. Геронт, безусловно, достойный, но вредный. Собственно, поэтому Эйден и предположил, что если приговором будет ссылка, то к жорвелам. Кситы вот уж четыреста лет бодались с ибрионцами.
– А, Эйден, – скрипнул позади него Тикс, пробираясь к своему креслу. – Ты рано.
– Я не рано. Ты просто не успел соскучиться.
– Его Величество в последнем… десятке сообщений просил не начинать без него: в рукаве Персея затор из-за гамма-всплеска. Но разве тебя это остановит?
– Не хочу, чтобы Джур повлиял на вердикт силой положения или вето. Мы же здесь все знаем, чего он хочет.
– Вернуть тебе корону.
Геронты на своих местах отводили взгляды. Говорить с андроидом на равных могли не многие, и Тикс мирился с тем, что другие бросили его на растерзание железному аспиду. Эммерхейс был в империи персоной краеугольной. Чем больше свободы давал он своим мирам, тем сильнее те убеждались: алмазная диадема принадлежала Эйдену – чью бы голову ни венчала. Так, ему казалось, он был последним рабом в империи.
– Но он не сможет меня заставить, – сказал андроид, чувствуя себя подростком, бунтующим против школьной формы. – Когда я отрекался, по закону он был первоочередным наследником, потому что принадлежал к императорской династии. Но я не принадлежу ни к одной. Династия по нашим законам начинается с рождения первенца. А у меня нет детей. Поэтому отречься автоматом он может только в пользу своих.
– Или как это было двести лет назад – с твоего согласия.
– Так вот я о чем. Я собрал этот трибунал, чтобы империя – а не Джур – решила мою судьбу. После всего произошедшего я сомневаюсь, что достоин. И короны, и других привилегий.
Белый хвост Тикса мотнулся из стороны в сторону. Геронт обернулся, но коллеги вернули ему озадаченный взгляд из-под своих капюшонов.
– Мы… не вполне тебя понимаем.
– Я мог предотвратить гибель трех приграничных планет. Я хочу, чтоб вы знали: я не уничтожил Брану, когда имел такую возможность. За две недели до выстрела. Не только из гуманных соображений – впрочем, неуместных в том случае, – а из-за эгоизма и потери взвешенной логики. Я поддался человеческим слабостям.
– Чувствам?
– Тому, что делает сильными людей, но ослабило машину. В душевной стерильности была моя сила. И смысл как императора.
– Обожди, это когда ты не чувствовал? Когда не позволил запытать моего деда на Кси? Или когда зарезал Гервина? Помню, вот это был номер! Ты же химера, Эйден: человек, машина, вирус. Используй это, наконец!
– Если я приму корону, эта химера будет управлять вами. Лично тобой, Тикс. Тобой, Оуи, и тобой… у тебя нет имени.
Тикс рассмеялся и взял золотой молоточек. Геронты, как по команде, скинули капюшоны: канцлер приготовился огласить вердикт.
– Ты прав в одном, Эйден: тебя не было здесь. Так уж вышло, война есть война. Здесь, дома, мы потерпели неудачу сами. Не смей отбирать у нас эти шрамы, когда мы только-только получили свой первый урок! Когда мы только начали сомневаться, а значит, мыслить разумно. Джур интуитивно чувствовал опасность и выслал парламент на границы. Там мы крутили и крутили наши сомнения… и все-таки провели эвакуацию большей части мирного населения за сутки до удара.
Вот почему Эйден не увидел спасательных шаттлов после катастрофы.
– Я долго думал, что было бы, отступи Вурис по приказу Джура, – произнес он, все еще оправляясь от потрясения хорошей новостью. – И пришел к выводу, что стало бы только хуже: врагов у нас предостаточно, и новая власть сильно пошатнулась бы в их глазах. Получается, в той ситуации ваше решение было оптимальным.
– Видишь? Империя не все на свете провалила без тебя. Мы понесли большие потери, но согласись, даже такого ты от нас не ожидал. То, что ты где-то там вздумал взвалить все на себя и не смог вынести, говорит лишь о том, что ты – не бог. Но мы и не хотим себе бога. Империи нужен… эффективный топ-менеджер. С регулярным отпуском и больничными, если нужно.
Андроид был вынужден признать, что в таком ключе последняя фраза звучала не так уж и страшно. Хотя если смягчать до конца, он предпочел бы слово «главврач». В этом что-то было. Геронты посходили с ума, им пригодился бы хороший доктор.
– Империя – не кондитерская фабрика, Тикс. Для управления таким исполином нужен кто-то более совершенный. Тот, кто готов отдать всего себя. Безусловно! Кто положит на алтарь величия Ибриона все, что у него есть.
– Понимаешь, кого ты сейчас описал? Несчастного психопата, которому чуждо все человеческое. Бездушное ничтожество, неспособное любить по-настоящему. Такого ты нам желаешь? Нет… В древнем мире только те цивилизации стали великими, чьи боги были несовершенны! Только зная, что ты уязвим, мы научимся слышать не одного тебя, а друг друга. А от слов о совершенстве у меня чешется хвост! Ты достаточно вырос, чтобы уяснить одну вещь: мы и совершенства не хотим. – канцлер подался вперед, будто собирался поделиться тайной. – Эйден, ведь в чем беда совершенства? Безупречный судит всех по себе. И получается, что вокруг него, куда бы он ни пришел, одни грешники. А кто обитает среди одних только грешников?
