— Слушай, тайный агент Моссада, с какого бока решился бы ты сейчас възжать на улицы родного города? — обратился валютчик к соседу по салону. — Или стоит и дальше продолжить путь как ни в чем не бывало?
— Думаю, тебе, агенту КГБ, следовало бы перед аэропортом свернуть на какую-нибудь грунтовку и по ней въехать сначала на Второй Орджо, а потом через Чкаловский добраться до конечной точки нашего пути, — не остался в долгу перекупщик. — Это сейчас самый надежный вариант.
— Почему?
— Потому что, чем ближе к городу, тем ненасытнее гаишники.
— А в Шахтах они щедрые? Они годами без заработной платы.
— Там они по этой причине злые, и мы их объехали, как сейчас обойдем ненасытных городских.
— Аксайские, выходит, промежуточное звено.
— Именно так.
Коца, прикинув, что можно до первых дорожных постов обсудить еще несколько вопросов, взглянул на датчики на передней панели. С бензином все пока было в порядке.
— Еще есть одна причина, — упредил Микки Маус продолжение диалога. — Мы подобными нехитрыми действиями сбиваем преследователей с правильных мыслей.
— Не понял, — переспросил Коца, не отрывая взора от трассы.
— Если за нами в погоню бросилась из заброшенного хутора еще одна группа бандитов, то гаишники в Шахтах уверенно доложат, что через их пост джип “Чероки” не проходил.
— У чехов у каждого мобилы, — криво усмехнулся валютчик.
— А при чем здесь сотовые, ты считаешь, что конкуренты хорошо ориентируются на местности? Если их тормознут, они обязательно поинтересуются про нас. Дальше, на Аксайском посту им подтвердят наш проход, а пост перед Ростовом разведет руками. То есть, мы сбиваем противника со следа.
— Хрен проссышь…, - снова поморщился Коца, растирая успевшие посинеть щеки с губами. — Ты лучше подумай, куда нам притулить сундук с драгоценностями. Ко мне нельзя однозначно, что в свою квартиру, что к любовнице, заметут в первый же день. А больше конспиративных чуланов я не припомню. Если только к Пулиперу…
— Ни в коем случае, и сами завалимся, и нумизмата подведем, — Маус резко чиркнул рукой по воздуху. — За ним установлена круглосуточная слежка.
— Тогда куда бедным крестьянам податься?
— Заедем сначала к родным моего бывшего друга, — перекупщик кивнул на заднее сидение, на котором горбился труп водителя.
— А что мы объясним его родственникам?
— Не надо ничего, выгрузим его возле дверей подъезда и уедем. Мы свое дело сделали.
— А милиция, и все такое?
— Он знал, на что шел, если у нас выгорит, поделимся с его родными. Автомобильные номера положим тоже.
Коца долго терзал баранку, не произнося ни слова, потом машинально потянулся к стеклоочистителям, и выключил их, нервно крутнув рычажок. Чистить было практически нечего.
— Ты прав, каждый в этой стране должен отвечать за себя, — согласился он наконец. — Многие убитые русские парни месяцами украшали обочины военных дорог, превращаясь в обглоданные скелеты. Не нужные ни правительству, ни самому народу.
— Поэтому мы не оставили моего друга на месте боя, а забрали с собой.
— А дальше? Нам предстоит еще идти вперед.
— Я знаю, куда спрятать короб с сокровищами, если ты не будешь против и полностью доверяешь мне… — Микки Маус посмотрел на подельника испытующе. — В противном случае, нам придется найти тихий угол, разделить содержимое сундука на две равные части и разойтись как в море корабли.
— Ты свидетель, Микки, я доверял тебе всегда, но я не желаю при таких богатствах исключать ничего, — повернув голову, происнес Коца с твердостью в голосе. — Меня не единожды кидали и предавали лучшие друзья, поэтому вопрос о разделе нашего имущества будем решать тогда, когда приткнемся к месту, которое ты укажешь, и осмотримся как следует. Договорились?
— Буцефал двоих не довезет, — усмехнулся перекупщик с сарказмом, посмотрел на сундук, постукивающий под ногами. — Хорошо, пусть будет так. Но я все-таки выдвину в свою защиту одно неоспоримое преимущество.
— Начинаются глубокие рассуждения, — покривился было валютчик. — Нельзя обойтись без них?
— Не иронизируй, я буду краток, — упредил Маус подельника, не любящего рассусоливаний. — Мы с тобой повязаны кровью, этого, надеюсь, достаточно? Кроме нашей многолетней дружбы без конфликтов.
— Всякое бывает, — буркнул Коца неопределенно. — Деньги кого хочешь сделают зверем.
С левой стороны замелькали окраинные огни аэропорта, Коца завертел головой вокруг, вспомнил, что минут пять назад они проскочили один из незаметных отворотов на обочине. Возвращаться обратно не хотелось, и примета плохая, и дорога вела неизвестно куда. Впереди замаячили расплывчатые пятна света, валютчик, сбавив скорость, всмотрелся в ночное шоссе, но свет не приближался, он оставался на месте. Коца, поняв, что доехали до очередного поста ГАИ, тормознул окончательно, с правого бока, километрах в двух, уже обозначились в темно-серой мгле неровные строчки уличных фонарей города.
— Давай продвинемся еще немного, глядишь, на наше счастье наткнемся на следующий съезд, — предложил Микки Маус. — Их тут должно быть много.
— А если нас заметят?
— Мы со вчерашнего дня только и делаем, что отрываемся, ты уверен, что за нами и сейчас никто не гонится?
— Если кто из чехов остался в живых, он успел по мобильнику позвонить членам банды на хуторе, заодно главарям в Ростове. Заковыка в том, что не хотелось бы на последних километрах попадать в лапы ни к тем, ни к другим, потому что обе стороны мыслят одними категориями.
— Что мы тогда теряем и какая разница, развернемся мы тут, или чуть дальше? Если нас засекли, то последуют одинаковые действия.
Коца, дав газу, молча наклонился к рулевой колонке, световые пятна надвигались очень быстро, а поворота на объездную дорогу все не было. Наконец, когда стала различима полосатая будка с переносным шлагбаумом, в темноте проступил на обочине накатанный съезд. Валютчик, не размышляя, вывернул руль в ту сторону, успел краем глаза заметить, как отделился от будки человек в тулупе, махнул жезлом, светящимся разноцветными огнями. Впереди уже виднелось начало улицы на Втором поселке Орджоникидзе, и он прибавил скорости в надежде оторваться подальше, подумал, если начнется погоня, уйти будет сложновато. Окраина выглядела напрочь вымершей, лишь дальше стеной темнели высотные здания, но и среди них вряд ли отыщется укромный уголок, потому что проспекты, несмотря на полнейшую непродуманность планировки, претендовали все-таки на европейскую прямолинейность.
— За нами погоня, — сообщил через несколько минут Микки Маус, обернувшийся назад.
Коца сам успел заметить свет фар, отразившийся в боковом зеркале, как назло, улица поселка, не успев начаться, привела в тупик ввиде железного короба сборного гаража, поставленого прямо посередине. Матернувшись, валютчик дал задний ход, нырнул, домчав до переулка, между заборами частных домиков. Нужно было добратья как можно скорее до хрущевских с брежневскими трехэтажек с пятиэтажками, лепившихся друг к другу неповторимыми углами с закоулками, между ними и свет оказался бы лишним. А здесь, под голыми ветвями деревьев, абрикосовых, черешневых с грецким орехом, запросто угораздило бы ухнуть в глубокую канаву. Коца, доехав до такой же раздолбанной улицы, пересекавшей грязный переулок, вывернул на нее, поддал газу. Теперь они с преследователями оказались на параллельных курсах. Те сократить расстояния пока не сумели. Валютчик, вильнув в следующий закоулок, отдалился еще на один квартал, вырвался на улицу Профсоюзную, идущую вдоль железнодорожного полотна, с тусклыми фонарями перед пятиэтажками, построенными кровавым методом. И сразу вырубил свет. Не доезжая до площади с кольцевым движением, нырнул в ближайшую подворотню, стараясь прошмыгнуть до перпендикулярного проспекта между дворами. По нему была возможность добраться до обходной дороги вокруг поселка и садового массива за ним, а уже оттуда промчаться до Ленина через Чкаловский с Мирным, и потом за балкой до центра города.
