Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
Был ли он злым? Я провела много времени в борьбе с этим вопросом и в конце концов решила, что нет, не был. Большинство людей считают, что самоубийство — это выбор самого человека, и насилие — тоже выбор, это можно контролировать. Тем не менее, из разговоров с теми, кто пережил попытку самоубийства, мы знаем, что их способность к принятию решений как-то меняется, и мы не слишком хорошо понимаем, как именно. В нашем разговоре психолог и исследователь самоубийств доктор Мэтью Нок из Гарварда использовал фразу, которая мне очень понравилась: «нарушение функции принятия решений». Если самоубийство кажется единственным выходом, чтобы прекратить существование, полное нестерпимой боли, является ли оно выражением свободной воли?
Конечно, Дилан не просто покончил с собой. Он совершил убийство, он убивал людей. Мы все чувствуем злобу, услышав только о фантазиях о том, чтобы кого-нибудь убить. Что же заставляет подавляющее большинство людей приходить в смятение и ужас от одной только мысли об убийстве? И почему некоторые могут пройти через это? Если кто-то решает причинить другим вред, то что же управляет этим выбором? Если то, что мы считаем злом, — это на самом деле отсутствие совести, то мы должны спросить, как это человек потерял связь со своей совестью.
Моя собственная борьба с болезнью как ничто другое доказала мне, что когда наши мысли надломлены, нам остается только отдаться на их милость. В последние месяцы своей жизни Дилан перечеркнул все моральные ценности, сопереживание и свою собственную совесть. Все, чему я его учила, поддерживает мою веру в то, что он был не в своем уме.
Заболевание мозга — это не индульгенция на любые поступки. Дилан виновен в тех преступлениях, которые совершил. Я уверена, что в конце жизни он понимал разницу между хорошим и плохим, а то, что он сделал, было очень плохим. Но мы не можем посвятить себя предупреждению жестокости, если не будем принимать в расчет, какую роль депрессия и неправильная работа мозга могут сыграть в решении совершить ее.
Конечно, я говорю рискованные вещи. Мысль о том, что люди с расстройствами мозга опасны — это один из самых вредных и распространенных мифов, который по большей части не соответствует действительности. Большинство людей с расстройствами и заболеваниями мозга не жестоки, но такие случаи бывают. Мы должны найти способ обсуждать вопросы здоровья мозга и жестокости открыто и никого не осуждая, и мы не сможем это сделать, если вначале не поговорим о предрассудках.
Возможно, вы можете назвать несколько олимпийских чемпионов и звезд-квотербеков[24], которые ломали ноги, или питчеров высшей лиги, которые перенесли операцию по восстановлению связок локтевого сустава. Но большинство из нас не может назвать знаменитостей, которые боролись — успешно — с депрессией или другим аффективным расстройством. Даже звезды боятся того, что потеряют работу или их будут считать опасными для их же детей. Богатство, власть и любовь публики не защищают от этого предрассудка.
Мой собственный опыт борьбы с тревожностью показал мне, как рискованно и стыдно рассказывать другим о подобной боли. Я считаю себя очень честным человеком — иногда даже чересчур. Но когда я проходила через панические атаки, я испытывала такой стыд и отвращение из-за того, что не могу справиться со своей проблемой, что шла на все, чтобы скрыть свой дефект. Боясь, что меня увидят слабой или ненадежной, я старалась изо всех сил, чтобы мои коллеги и друзья не видели моих приступов (или, по крайней мере, не поняли, насколько они серьезны).
И делать это было совсем нетрудно, хотя, как я считала, мой разум пытался убить меня. Я уверена, мои коллеги и случайные знакомые заметили, что не все хорошо: «Не показалась ли тебе Сью какой-то похудевшей, дрожащей, бледной, рассеянной?» Но у меня была очень хорошая причина, чтобы выглядеть будто в воду опущенной: «Ничего удивительного, что она кажется измученной — вспомни, через что она прошла!» Совсем как я когда-то говорила Тому: «У Дилана, должно быть, такие трудные предметы, он выглядит усталым» или «Конечно, он лучше поиграет на компьютере, чем сидеть с родителями, ведь он же подросток!»
Только когда я прошла через свой собственный психический кризис, я смогла увидеть, как он охватывал меня, словно коконом, изолируя от окружающих. Но этот опыт также помог мне почувствовать родственные связи с другими людьми, скрывающими свою ужасную боль внутри себя. Если люди обращаются за помощью, то чаще всего эти болезни поддаются лечению. Тем не менее, многие за лечением не обращаются, и одна из причин этого — предрассудки.
Если вы повредите колено, вы не будете ждать, пока не сможете ходить, а примите какие-то меры. Вы приложите лед, поднимете ногу кверху, пропустите тренировку, а потом, если через пару дней улучшения не наступит, вы запишетесь на прием к ортопеду. К сожалению, большинство людей не обращаются к специалистам по психическим заболеваниям, пока не окажутся в критической ситуации. Никто не ждет, что наши разбитые колени излечатся сами собой, но мы считаем, что сможем сами избавиться от боли у нас в голове.
Когда мое тревожное расстройство стало управляемым и я начала выбираться из этого зыбучего песка страхов, мне вдруг стало ясно как дважды два: любое психическое заболевание — это проблема со здоровьем, такая же, как болезнь сердца или порванная связка. Как и эти болезни, его можно вылечить. Но вначале заболевание нужно обнаружить и поставить диагноз. Каждый день маммограмма и обследование молочной железы помогают врачам находить и лечить такие случаи рака, которые пропустили бы пятьдесят лет назад. Я сама осталась жива именно благодаря этому и могу только надеяться, что когда-нибудь появятся по крайней мере такие же эффективные скрининги и профилактические процедуры в области психического здоровья.
Более того, мы должны их разработать. Как и многие другие болезни, заболевания мозга могут быть опасными, если их вовремя не распознать и не лечить. Человек, который скорее всего пострадает от инстинкта разрушения, — это тот, у кого этот инстинкт есть. В некоторых исключительных случаях люди также могут повести себя жестоко по отношению к другим. Это не стопроцентная вероятность, и даже не пятидесятипроцентная, но такое происходит. Без лечения болезнь может поразить и людей, страдающих от нее, и тех, кто рядом с ними.
Когда люди, борющиеся со своей болезнью, не могут получить доступ к лечению, которое им так нужно и которое может спасти им жизнь, повышается риск того, что они нанесут вред себе или другим. Самолечение с помощью наркотиков и алкоголя очень распространено, когда больные не получают правильного лечения и поддержки, а злоупотребление этими веществами — это еще один фактор, который существенно повышает вероятность насилия у людей с психическими заболеваниями.
Работая над этой книгой, каждый раз, когда я брала интервью у специалиста, я задавала один вопрос: «Если не принимать во внимание предрассудки, что бы вы сказали о зависимости между расстройствами мозга или психическими заболеваниями и насилием?» Доктор Кент Киель хорошо подвел итог всем этим разговорам: «Лучший способ уничтожить веру в то, что люди с психическими заболеваниями жестоки, — это помочь им, чтобы они не были жестокими».
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
