В середине того же года он снова в Москве. В письме Ольге Михайловне (точная дата не указана) Александр сообщал: «Десятого-двенадцатого всё же заеду в Ленинград на два дня, так как восьмого должен вернуться Товстоногов и прочесть “Валентину”, за ответом следует туда заехать».
В издательстве «Искусство» вышла в свет вторая книжка драматурга «История с метранпажем». В начале октября, получив гонорар, Вампилов поблагодарил редактора И. Гракову: «Спасибо тебе за “Метранпажа” — откуда это такое изобилие?»
Между прочим, Иллирия Сергеевна, упомянув в своих мемуарах о выпуске пьесы, сочла необходимым рассказать о характере драматурга, ярче открывшемся ей в связи с этим в общем-то «негромким» событием. А так как, надеюсь, читателю хочется лучше представить душевные качества Александра Валентиновича, то стоит привести воспоминания Граковой.
«У нас в издательстве шла пьеса “История с метранпажем”. Редактор, человек энергичный и напористый, горячо доказывал свою точку зрения, предлагал какие-то изменения. Саня слушал, помалкивал, и когда редактору казалось, что он уже убедил автора, тот поднимал глаза и негромко говорил:
— Хорошо. Но знаешь… давай оставим, как было.
Я сама при этом разговоре не присутствовала, но когда позже пересказала это Сане, он засмеялся:
— Да, было такое. Но неужели это так выглядело со стороны?
Иногда в разговорах или воспоминаниях о Вампилове слышишь: он твердо отстаивал свое мнение, если был в чем-то убежден, спорил. И создается иной раз впечатление, особенно у тех, кто его не знал, что Вампилов с пеной у рта доказывал свою правоту. Возможно, когда-то и так бывало, хотя я лично не очень-то представляю себе Вампилова в роли яростного спорщика. Мне кажется гораздо более вампиловским описанный мною эпизод. Саня, будучи человеком чрезвычайно деликатным, умел выслушивать чужое мнение и с уважением относиться к нему, даже если оно и не совпадало с его собственным. Но и переубедить его в чем-либо было не просто. Его спокойное “давай оставим, как было” звучало так убежденно, что становилось ясно — это не каприз, не минутное настроение, это — вера в свою правоту.
Саня умел очень хорошо слушать собеседника — спокойно, не перебивая, чуть опустив голову. В какие-то мгновения он вскидывал глаза, и тогда они вдруг казались светлыми — от мелькавшего в них удивления или заинтересованности. Он вообще сохранил поразительную способность удивляться — людям, их поступкам, словам. В нем жила какая-то детская наивность — как люди могут так поступать? Кто-то обещал прочитать пьесу — и не прочел, обещал передать ее в театр — и не передал, обещал позвонить — и не позвонил. Не так уж гладко, как известно, складывались его отношения с театрами. Всюду одно и то же — вроде бы “да”, но вроде бы и “нет”. Театры всё еще приглядывались к Вампилову. Он вел переговоры с театром им. Станиславского и театром им. Маяковского, со МХАТом и с театром им. Горького, с “Современником” и с театром им. Ермоловой. То есть фактически почти со всеми театрами, позже поставившими его пьесы.
Казалось, можно было потерять веру в людей, озлобиться, обидеться на весь мир, но Саня скорее удивлялся и пытался понять. Иногда лишь в его словах, реже в письмах, проскальзывала легкая горечь.
Раздражение, злость, вероятно, вообще относились к категории чувств, для него неприемлемых. Как-то раз он сказал: “Надо быть добрее к людям”, а ведь это был период, когда у него всё так не складывалось в жизни».
* * *
1971 год можно назвать временем активного «штурма» Вампиловым московских театров. Театр «Современник», не имея разрешения на постановку «Старшего сына», тем не менее репетировал эту пьесу. Олег Табаков, главный режиссер театра, рассказывал в документальном фильме о Вампилове: «Когда… я возглавил “Современник”, первое, что я сделал — начал готовить “Старшего сына”. Ю. Богатырев, А. Адабашьян были прекрасными актерами, и я с ними репетировал больше года этот спектакль. Играли очередной вечерний спектакль, а потом репетировали “Старшего сына”. Я с большим пониманием отнесся к Сашиному решению, когда он отдал право первой постановки этой пьесы Театру имени Ермоловой, потому что там спектакль был вставлен в производственный график, а у нас — нет. Но мы продолжали репетировать, и я ни на секунду не пожалел, что такая работа была в моей жизни».
Дружески общался Вампилов и с режиссером этого театра Валерием Фокиным. Он тоже оставил рассказ о своем знакомстве с сибиряком.
«Это произошло в театре “Современник” в 1971 году. Я поставил спектакль “Валентин и Валентина” по пьесе Михаила Рощина. И в театре я встретился с Сашей Вампиловым. Я чувствовал в нем какой-то надрыв. Единственным Ермоловским театром он был доволен. Наши отношения развивались ни шатко ни валко. Я читаю “Провинциальные анекдоты”, и они мне не просто нравятся, они ошеломляюще захватывают. Я вижу в них сочетание Гоголя, Достоевского и Чехова, трагикомедию нашей жизни. И я говорю Саше, что хотел бы поставить пьесу. Мы с ним встречаемся, говорим о декорациях. Но до постановки дело не доходит.
Какие у нас были отношения? Признаюсь, я не понимал весь масштаб его дарования. Он звал меня Валерой, я его Сашей, Мы ходили пешком чуть ли не через весь город, болтали о жизни. Разговоры были разные. Я говорил, что сначала должен поставить Володина, а потом его. Сашу это задевало. А я ему:
— Да ладно!
“Провинциальные анекдоты” не всем пришлись по душе. В тогдашнем “Современнике” было больше бытописательства. А эта пьеса имела острые гротесковые формы. Это было тогда не всем привычно, хотя многие были и “за”».
Позже, в 1974 году, В. Фокин всё же поставил на сцене «Современника» спектакль «Провинциальные анекдоты». И хотя о посмертных спектаклях мы не будем говорить в этой книге, признания режиссера о работе над этой постановкой стоит привести: они покажут читателю еще раз, в какие условия были поставлены театры и авторы пьес в вампиловские времена. «Подготовка спектакля шла очень трудно. Начальство принимало его восемь раз! В пустом зале сидел человек и что-то писал. Я думаю: что он пишет? Пьесу, что ли, переписывает? Оказывается, замечания. Время было такое. Сидел некий деятель от культуры и фиксировал замечания. Сегодня смешно, а тогда было грустно. Это создавало напряжение. Жалко, что Саша не видел этот спектакль. Там были хорошие актерские работы. Хорошо играли Табаков, Олег Даль, Никулин, Вертинская. У Вертинской в спектакле была одна из лучших ее ролей».
Глава одиннадцатая
«Я ДОЛЖЕН ЖИТЬ ДОЛГО-ДОЛГО…»
Осенью 1971 года режиссер Александр Товстоногов начал в Ленинграде репетиции спектакля «Два анекдота». Вампилов позаботился о том, чтобы тексты обеих частей, составивших «трагикомическое представление», были тщательно выверены. Он писал 7 октября Дине Шварц: «Высылаю “Ангела” в альманахе[72], надеюсь, он понадобится. Что нового с “Анекдотами”? Репетируется ли “Метранпаж”? Передайте, пожалуйста, Сандро, — пусть не поленится, черкнет пару строк».
