Со своего места в переулке Джим наблюдал через одно из окон, как девчонка Парр ссорилась с Эссекским. Он не мог расслышать слов, но все понял по языку их тел, и было вполне очевидно, что между любовниками возникло разногласие.
Вечер перешел в ночь, тени на Керзон-стрит объединились в черный омут. Таннер посмотрел на небо, но тучи закрыли луну.
Его поглотила темнота переулка. Он не знал, какая женщина могла стоить пять сотен фунтов. Старику следовало бы поберечь свои деньги и пользоваться обычными проститутками. Но нет, его заказчик хотел непорочную, неопытную овечку, которая всю ночь кричала бы от боли, когда Бланкеншип насиловал бы ее. Жаль. Однако опять же, это его не касается.
Таннер провел рукой по волосам и нахмурился. Как ему выманить девушку из дома, когда все те мужчины следят за каждым ее движением? Драгоценности, картины, однажды он даже украл ценного кавалер-кинг-чарльз-спаниеля. Но женщину? С полудюжиной охранников? Сложно, и все же реально.
Джим отступил в глубину переулка, так как в поле его зрения попал лакей, вышедший из боковой двери дома вылить ведро грязной воды в сточную канаву. Лакей направился назад в дом.
Таннер выскочил из темноты, метнул рукоятку ножа и ударил мужчину по голове.
Тот упал, ведро с грохотом ударилось о мраморный пол за дверным проемом. Джим схватил неподвижного мужчину за руки и оттащил за угол в маленький проход.
В доме было темно, несомненно, большинство слуг спали.
Таннер надел ливрею и штаны лакея – во избежание подозрений, если его увидят внутри дома. Он перешагнул через тело своей жертвы, оставив его в живых. Слуг он не убивал. Они и так слишком страдали от притеснений богачей.
Пока Джим передвигался по роскошно обставленному особняку, его настроение ухудшалось. Темная сторона души мужчины была бы счастлива перерезать горло всем аристократам в этом доме, если бы ему за это заплатили.
Услышав наверху голоса, Таннер нырнул под лестницу.
– Она наконец уснула, Седрик? – спросил парень.
– Заснула в слезах, бедняжка. Я не знал, что у женщин так много слез. Думал, она затопит верхние комнаты.
– Все еще не соглашается выйти замуж за Годрика?
– Нет, ни за него, ни за кого-либо другого.
– Черт побери. Она сумасшедшая?
– Не проси меня объяснить, как работает женский ум, Джонатан.
Первый человек вздохнул.
– Где Чарльз?
– Он пошел немного вздремнуть. Почему бы тебе не отдохнуть тоже? Для всех нас это был трудный день.
– Ты не возражаешь? А как же Бланкеншип?
– Завтра мы погоняем его молодчиков по всему Лондону, пока те голубки придут в себя.
Таннер ухмыльнулся. «Хороший план. Жаль только, что уже слишком поздно».
Он услышал, как удалялся лишь один человек, дверь отворилась, а потом закрылась. Джим выдержал паузу в несколько минут, ожидая звуков шагов другого. Наконец он достал из кармана своего пальто монету и бросил шиллинг в сторону. Монета громко звякнула о мрамор и покатилась от лестницы. Пол над ним скрипнул, и он услышал шаги, второй охранник вернулся на свой пост.
Таннер выругался про себя и стал искать другую монету. Он отбросил ее еще дальше, и звук от падения монетки был еще звонче, почти как эхо.
Кто-то встал и начал медленно спускаться по лестнице.
Джим застыл в укрытии. Как только охранник спустился вниз, он набросился на него.
Но у его соперника оказалась быстрая реакция, он уклонился от нападения Таннера.
Кровь брызнула, когда нож Джима скользнул по руке мужчины.
Не успел охранник вскрикнуть, как Таннер ударил его локтем. Кровь залила ему лицо, он пошатнулся назад, упал и перестал двигаться.
Джим хотел его добить, но у него не было на это времени. Ему нужно схватить девчонку.
Он бесшумно поднялся по лестнице и открыл неохраняемую дверь.
Молодая женщина лежала, свернувшись, на кровати, подтянув колени к подбородку. Шторы на окне были широко открыты, позволяя бледному лунному свету окутывать ее спящую фигуру. Волосы рассыпались по подушке. Таннер не был человеком, задумывающимся о небесах или ангелах, но это милое создание выглядело прекрасным. Неудивительно, что старый дурак так сильно хотел ее.
Он подумал о своей Лейси, как они жили до того, как ею не воспользовался его хозяин. На одну долгую секунду Джим был готов уже взять девушку и оставить ее себе. Он представлял, как она будет благодарна ему за то, что он спас ее от ужасной судьбы. Интересно, с ней он испытает те же ощущения, что были с его Лейси? Но нет. Это была всего лишь фантазия. Больше любой иллюзии любви ему нужны деньги, которые она принесет ему.
Таннер отогнал все лишние мысли, закравшиеся при виде спящей девушки. Он положил в карман окровавленный нож и взял молодую женщину на руки.
Она беспокойно задвигалась, тихо прошептав:
– Не надо больше…пожалуйста… не надо больше.
Джим облегченно вздохнул, когда понял, что она не проснулась. Ему не хотелось, чтобы она кричала или вырывалась. Если бы спала всю дорогу до его экипажа, то это была бы его самая легкая работа. Намного легче, чем похищение спаниеля, чьи зубы оставили отметки на его ботинках.
Он спустился по лестнице, оттолкнул ногой тело атакованного им мужчины, чтобы было легче пройти, и вышел в дверь, через которую вошел. Оказавшись на улице, подал сигнал наемному экипажу. Девушка начала просыпаться, когда карета громко подъехала к ним. Кучер, спустившись с козел, открыл дверцу, и Таннер сказал ему, куда ехать. Он опустил ее на сиденье напротив себя, и девушка в конце концов проснулась.
Она ахнула и забилась в угол, как можно дальше от незнакомца.
– Кто вы?
Он вытащил из кармана нож, наклонился вперед и приставил к ее груди. Ее красивые глаза смотрели в упор на кончик лезвия, все еще покрытого темно-красными пятнами.
– Я бы сказал, что я ваш самый страшный кошмар, но, исходя из того, кому вас везу, это будет не совсем правда.
Он ожидал, что девушка начнет плакать, умолять отпустить ее, торговаться. Однако она не сделала этого. Медленно провела рукой по спутанным волосам, поправила платье и приняла гордый и величественный вид.
– Значит, вы один из бандитов Бланкеншипа.
– Бандит, мадам? Я не какой-то там мелкий вор-карманник.
Она пожала плечами.
– Вы ничем не отличаетесь от остальных, как по мне.
Таннер был удивлен ее тоном. Она казалась беззаботной, словно похищение – это что-то заурядное. Такое самообладание. Он не знал, восхищаться ему или беспокоиться за ее рассудок, потому что девица явно была сумасшедшей.
Эмили старалась сохранить ровное дыхание. Если она будет оставаться спокойной, то не разревется.
