Книга Битва с Непознаваемой - Константин Мзареулов

Узнав, что Тариэль — лучший друг Велимира Эльцвейга, рыжая откровенно поморщилась. Подбросить доктора до Калиюги она согласилась только после долгих упрашиваний Андрея. Ничего не поделаешь — Виктория недолюбливала своего распутного папашу, а за компанию — и всех его дружков.

Растянувшийся почти на сутки бросок в скопление Зевс загулявшая компания отсыпалась. Потом отхаживали Чаклыбина, который расклеился после ударной дозы нейростимулятора и пребывал в депрессии. Несмотря на предупреждения Гагиева, сообщения насчет катастрофы с Эльцвейгом не поступали. Как всегда, конторы тайной службы узнавали новости первыми.

Расслабившаяся из-за непредвиденных каникул Виктория постепенно возвращала былую форму. Едва завершив второй бросок через гипер, она с помощью любимого направила «Тиару» в сторону скопления Зевс — к миллиону с четвертью звезд, спрессованных в неправильную сферу поперечником около пятисот световых лет. Это были неоспоримые владения человечества, неподалеку от центра скопления защищаемые пехотой, военной жандармерией, спецназом, флотом и пограничниками, процветали Земля, Добрава, Калиюга, Парнас и еще полсотни освоенных людьми планет.

Убедившись, что шхуна движется верным курсом, Виктория засела за гравипередатчик и затеяла бурную торговлю, договариваясь о грузах и пассажирах на десятке планет. Умные программы попутно рисовали трассы оптимальных рейсов по южным секторам Зевса. В такие моменты она не нуждалась в Андрее, поэтому тот убивал время, используя любые подручные средства.

— Что-то наш рыцарь тайных дел подолгу в каюте своей пропадает, — заметил Чаклыбин, с отвращением отпивая по глоточку энерговитаминизированый коктейль. — Не похож он на тех, кто в одиночку надирается.

— Вроде малопьющий, — рассеянно буркнул Андрей. — Заперся — и хрен с ним. Мало ли какие занятия можно в дальнем рейсе придумать.

Недавно салон пережил стихийное бедствие — поздний завтрак маэстро и его команды. Страдающие похмельем творческие личности не сообразили прибрать за собой, поэтому наводить порядок пришлось явившимся пообедать историку и писателю. Кое-как сбросив грязную одноразовую посуду в мусоросборник, протерев столы и пол нанобумажными полотнищами, разбрызгав освежитель воздуха и частично лишившись аппетита, они взяли по салату.

— Долго еще ковылять во тьме? — осведомился Чаклыбин, брюзгливо морщась.

— Часа четыре. — Андрей хлопнул стопарик. — Дружище, ты обронил загадочную фразу, которая не дает мне покоя.

— Это мы можем… А какая фраза?

— Ну что-то в духе: дескать, Енисейский понимал Ваглайча, поэтому рвался навстречу тарогам через Мрагвенд.

— Верно. — Всеволод доел салат, допил полезную жидкость и задумчиво посмотрел на панель автомата раздачи. — Нет уж, потерпим до Калиюги, там в кабаке поужинаю как следует… Я же сейчас про Порфирия книгу пишу, уже не первый месяц в образ вживаюсь… — Он замолчал, словно погрузился в отвлеченные размышления. — Полное впечатление, что сражения в Артемиде, Трамплине, Конусе и Призме не слишком занимали Енисейского. Он держал наготове огромную армию, но не пускал в дело, как будто приберегал для более важного противника.

Чаклыбин выжидательно посмотрел на собеседника. Безусловно, писатель был умен, эрудирован и проницателен, однако не решался сделать последнего вывода — ему тоже мешали психологические барьеры общепринятых концепций. Напрасно считают дилетантов способными к ортодоксальному мышлению, они могут лишь приблизиться к разгадке, но не сумеют перешагнуть устоявшиеся представления об истине. Долгий путь привел Андрея на грань, за которой — либо безумие ошибок, либо великое открытие. Теперь ему казалось странным, почему другие не видят столь простых различий, а потому пытаются объяснить гениальную политику свалкой глупейших просчетов.

— Либо против Ломандара, либо против Кьелтарогга, — пряча ехидную гримасу, предположил историк.

— Похоже, воевать с ломами он не думал. — Всеволод ткнул вверх указательным пальцем. — Два великих политика рвались навстречу друг другу. Кордо бросил армию на даласов, а Порфирий — на рагвенов. После захвата Мрагвенда и Даласули тароги и люди вступали в соприкосновение. Возник бы новый фронт, предназначенный решить заочный диспут гениев.

Он был умен. Историки привычно описывали второй этап 9-й Галактической как непродуманные метания земных и тарогских стратегов. Удары наносились хаотично, усилия постоянно переносились с одного фронта на другой, но нигде ни Кордо, ни Порфирий не одержали решительной победы.

А ведь так просто все загадки рушатся, если не искать ошибок, но попытаться разглядеть логику. Чаклыбин сумел увидеть часть разгадки: сначала Ваглайч и Енисейский прибрали ближние звездные кластеры, необходимые для дальнейшего существования обеих держав. Затем устремились навстречу друг другу. Разделявшее ССМ и Кьелтарогга пространство становилось все тоньше. Еще месяц — и встретились бы передовые отряды. Встреча не состоялась: в последний момент между людьми и тарогами вздыбилась непреодолимая преграда — громадная армия Ломандара.

— Да, именно так и было, — вкрадчиво проговорил Андрей. — Но что, если две лавины катились во встречных направлениях не для войны? Встреча могла создать не только новый фронт, но и общую границу. Ведь обе наши расы не имели причин для вражды, а вот общих врагов имели.

Смущенный парадоксальностью неожиданной гипотезы Чаклыбин задумался, удивленно поглядывая на друга. Подумав с минуту, он покачал головой в знак несогласия и, нахмурившись, поинтересовался:

— С чего ты взял?

— Вспомни речь, которую сам цитировал на съемочной площадке. Кордо говорил, что предстоит последняя битва, после чего повторил свой традиционный слоган: «У нас нет союзников, но есть друзья».

— Намекаешь, что битва за Даласули стала бы последней, а никакой войны с людьми Кордо не замышлял? — Писатель был растерян и одновременно заинтригован. — Друзья, но не союзники — согласен, это мог быть намек на человечество… Только без веских доказательств это — просто спекулятивные рассуждения. Мне, писателю, подобное простительно, а тебе придется потрудиться, чтобы обосновать идею.