Они лежали в свете камина, тяжело дыша, их тела в чудесной неге прижимались друг к другу. Лишь несколько минут спустя Пегги обрела способность говорить, и то лишь оттого, что опасалась, как бы Эдвард своим весом не раздавил ее. Он засмеялся, услышав ее просьбу, и крепко поцеловал. Переместившись, Эдвард повернул Пегги на бок и крепко прижался к ней: его грудь согревала ей спину, на одной руке покоилась ее голова, а другая обвилась вокруг талии.
— Вот так я желаю проводить каждую ночь всю оставшуюся жизнь, — прошептал Эдвард на ухо Пегги. — Именно здесь, с тобой в объятиях. Завтра же поеду в Лондон за специальным разрешением, чтобы мы могли пожениться, не откладывая. Я не намерен ждать.
— Оно и видно, — сонно засмеялась Пегги.
Эдвард наклонился над ней и поцеловал в макушку.
— Прошу прощения, милая леди, но это вы совсем недавно напали на меня. Меня шокировало ваше агрессивное поведение.
— Я? Напала на тебя? Прекрасно! — Пегги была так счастлива, что даже не среагировала на приманку, которую он подкинул. — Но ты понимаешь, что тебе нельзя здесь оставаться сегодня?
— В каком смысле? — Эдвард еще сильнее обнял ее. — На этот раз я никуда не пойду.
— Подумают, что я очень счастливый человек, а ты — неисправимая молодая дама.
— Ох, Эдвард, — вздохнула Пегги. Но на него невозможно было сердиться, особенно когда он так крепко прижимался к ней. Он уснул с мыслью, что их дети, если уродятся в Пегги, будут очень красивыми. Лучше, чтобы было много мальчиков, успел подумать Эдвард, прежде чем сон полностью овладел его сознанием. Побольше сыновей, чтобы отражать орды поклонников, претендующих на их сестер.
Пегги, наслаждаясь истомой, которую принесла близость, тоже уснула. Последнее, о чем она успела подумать, — Кэти ошиблась.
Эпилог
Лето было коротким, но теплым, а сентябрь вместе с прохладным ветром с торфяника принес маленькое, пронзительно кричащее существо с упрямым подбородком Пегги, серыми глазами Эдварда и множеством светлых кудряшек. Они назвали ребенка Элизабет в честь матери Эдварда, от которой девочка и унаследовала золотые волосы. Родители могли часами просто смотреть на дочку, а потом друг на друга в счастливом неверии, что от их любви могло родиться это бесконечно ценное создание.
Джереми был не особенно рад появлению двоюродной сестры, но терпел ее присутствие как неизбежную плату за то, что он наконец видит свою Пегги счастливой. Эдвард снял с Джереми ярмо тетушкиной опеки, и герцог получил свободу; теперь он мог сколько угодно бродить по окрестностям Йоркшира в поисках мальчишек, чтобы подраться, и экипажей, чтобы поглазеть. Единственным наказанием в его жизни была маленькая Мэгги Герберт, частая посетительница замка Роулингз, которая хоть и была на несколько лет моложе герцога, но выросла на целую голову выше его и поэтому сильно задавалась.
Эдвард сидел в оранжерее, месячная дочь спокойно посапывала у него на руке, а Пегги просматривала газеты в поисках заметок о преступлениях против животных, которые вполне могли быть делом рук ее племянника, когда через французские двери, которые вели в полный ароматов сад, вошел Алистер Картрайт.
— Эй, вы там, — весело поприветствовал он семью Роулингз.
Пегги вскочила, отбросив газету, подбежала к Алистеру и чмокнула его в щеку.
— Привет! — радостно закричала она. — Ты почему так скоро вернулся? Я думала, вы проведете пару месяцев во Флоренции…
— Да, мы собирались, — вздохнул Алистер, присаживаясь на покрытую подушками металлическую скамью, одну из тех, которые Эдвард специально заказал для оранжереи, чтобы им с Пегги было поудобнее бездельничать долгими летними днями. — Однако я одним глазком заглянул в «Таймс» и прочитал, что продается некий кусок земли…
Ощущая на плече легкую головку дочери, Эдвард проворчал:
— Если ты имеешь в виду Эшбери-Хаус, то чертовски прав: имение продается. Арабелла вышла замуж за какого-то итальянского принца, и, если не ошибаюсь, они поспешили то ли в Тоскану, то ли еще куда.
— А ведь тело виконта еще не успело остыть, — заметил Картрайт. — Ну и ну.
Пегги подошла к дверям и с интересом вгляделась в сумерки, пропитанные ароматом цветов.
— Алистер, — с подозрением спросила она, — а куда ты подевал свою жену?
— Жену? — Алистер сцепил пальцы на затылке, откинулся на спинку скамейки и посмотрел сквозь стекло потолка на пламенеющее небо. — Какую жену?
Пегги, шутя, отвесила ему легкий подзатыльник.
— Ту, на которой ты женился в прошлом месяце. Не отрицай, я все видела. Так что ты сделал с женой?
— А-а, та жена, — проговорил Алистер. — Ну, думаю, она дома, примеряет свои наряды…
Пегги вернулась на свое место на скамейке, бледно-зеленая юбка воланом опустилась вокруг нее.
— Дома? Хочешь сказать, что оставил ее в Лондоне?
— Да нет же. — Прищурившись, Алистер взглянул на садившееся солнце. — По соседству. Разве я вам не рассказывал? Эшбери-Хаус уже не продается. Я его купил.
Радостный щебет Пегги и сердечные поздравления Эдварда разбудили малышку, но она лишь недовольно вздохнула, взглянув на неугомонных родителей, и опять уснула.
— Как чудесно! — воскликнула Пегги, ее зеленые глаза сияли. — Мы теперь соседи! И сэр Артур будет доволен.
Алистер скептически поднял бровь.
— Признаться, счастье моего тестя не было основной причиной моего решения купить эту землю, но если вы так ставите вопрос…
— Близко от семейства Энн. — Тон Эдварда был суховат. — Разумно с твоей стороны, старина.
На лице Алистера вдруг появилось выражение озабоченности.
— Истинный Бог, я не подумал обо всем этом. Лучше пойти и переговорить с Энн. Не можем же мы принимать ее родственников каждый раз, когда им вздумается нас навестить. Я так с ума сойду…
— Не расстраивайся, старина, — самодовольно сказал Эдвард. — Ты всегда сможешь выскользнуть через заднюю калитку и поискать утешения в Роулингзе.
— Проклятие! — пробормотал Алистер. Он вскочил и, промямлив что-то о том, что ему нужно переброситься парой слов с женой, скрылся в сумерках.
Все еще улыбаясь, Пегги поднялась со скамейки и прошла туда, где мирно сидел ее муж с их дочерью. Она склонилась над спинкой скамейки Эдварда, обняла его за шею обнаженными руками и прижалась щекой к его щеке.
— Привет. — Эдвард с удовольствием погладил нежную руку жены. — Ну что, небось рада, зеленоглазая колдунья? Ты не только заставила его жениться на ней, но и добилась того, чтобы видеться с ней каждый день. Ты уверена, что родилась в Шотландии, а не в Ирландии? Могу поклясться, ты настоящая фея…
— Я не колдунья, — хихикнула она, поцеловав мужа в щеку. — В последнее время не превратила в лягушку ни одного принца.
