Во время одной из своих поездок я зарезервировал номер в гостинице «Four Seasons» в Лимассоле, будучи уверенным, что этот бренд гарантирует отсутствие неприятных неожиданностей. Первое, что мы обнаружили там, было то, что она не имеет никакого отношения к международной сети «Four Seasons». Хотя сама по себе является очень роскошным и приятным отелем. Вне сомнения, используя это узнаваемое имя, гостиница задирает цены и привлекает дополнительных постояльцев. Не знаю, как такая «вольность» с использованием чужих брендов прошла бы в другой стране, но на Кипре к этому отношение более «спокойное». Вторым было то, что главным языком гостей отеля был не греческий или английский, а русский. Прислушавшись к некоторым фразам разговора, проходившего в открытом баре гостиницы, я понял, что двое русских обсуждают какую-то сделку на 75 миллионов долларов. Все сидящие вокруг люди с немного наклоненными головами были очень сосредоточены.
Мы наняли небольшую яхту для морской прогулки. Мы прошли мимо огромной британской военно-воздушной базы, находящейся к западу от Лимассола и обогнули весь остров с запада, направляясь к деревушке Лахи. Это был сентябрь 2013 года — время, когда существовала реальная угроза американской и британской интервенции в Сирию. Мне было интересно увидеть, есть ли какая-либо особая активность на этой военной базе. При возвращении в Лимассол недалеко от города один из двух двигателей на нашем корабле сломался. Мы не испытывали никакого беспокойства, однако управление судном в условиях сильного бриза, имея в распоряжении только один мотор, было затруднено. Капитан вышел на связь с береговой охраной и властями порта Лимассола. Никто не ответил на запрос по каналу экстренной связи… Наш капитан сказал, что это — обычное дело, вероятно «они вышли, чтобы попить кофе». Тогда я внезапно понял, что — по некоторым фундаментальным признакам — нахожусь в третьем мире. Когда дежурные службы береговой охраны острова, расположенного посередине большого моря, с интенсивным движением кораблей в прибрежных водах так спокойно берут перерыв в своей работе по реагированию на возможные сигналы бедствия, вы понимаете, что вы уже не в Европе.
Все это делает не праздным вопрос: почему Кипр находится в Евросоюзе? Частичный ответ на него таков: до 2008 года европейцы принимали в свои ряды почти любого, за исключением самой быстроразвивающейся экономики Европы того времени — Турции. Другая часть ответа состоит в том, что вхождение Кипра лоббировала Греция. Мы также не должны забывать то, что когда-то Кипр претендовал на то, чтобы стать еще одной Швейцарией, а европейцы воспринимали это весьма серьезно.
Для этой цели Кипр имеет почти идеальное географическое положение. Его отделяет небольшое расстояние от берегов Сирии, Ливана и Израиля, недалеко Северная Африка, Турция, Балканы, также сравнительно недалеко Италия. Любой человек с большими деньгами мог встретить тут радушный прием. Остров был также пресловутым местом, где на протяжении многих лет разведслужбы разных стран проводили свои операции и шпионили друг за другом. Это также был оживленный перекресток для всевозможных финансовых потоков: арабских, российских, иранских, израильских. Шпионы и большие деньги хорошо сочетаются друг с другом.
Кипр попытался создать банковскую систему и корпоративное законодательство по образу и подобию Швейцарии и Лихтенштейна. Для значительных депозитов существовали секретные счета. На острове были зарегистрированы тысячи и тысячи компаний, реальных владельцев которых было невозможно отследить. Поэтому-то тут так много русских. Они приезжают в гости к своим деньгам. Очевидно, что все это способствовало развитию туризма и многих других видов деятельности, например отгрузке нефти в страны, такие как Сирия до гражданской войны.
Решение киприотов вступить в Евросоюз всегда меня озадачивало. Было ясно, что правила и законы ЕС положат конец существованию секретных счетов и махинаций с офшорными компаниями. Это является одной из причин, по которой Швейцария избегает вступления в ЕС. Несмотря на то что швейцарцы заметно уменьшили масштаб своих специфических операций в последнее время, они все еще не хотят становиться зависимыми от Брюсселя. Что же заставило киприотов войти в ЕС? Скорее всего, это произошло просто потому, что их привлекал блеск европейской перспективы, как это становится ясным из разговоров с ними. При присоединении к ЕС в 2004 году и вхождении в еврозону в 2008-м Кипр очевидным образом надеялся на то, что утрата полного контроля над своей банковской системой будет скомпенсирована экономическими преимуществами членства. Швейцария не осталась бы той Швейцарией, которую мы знаем, если бы она вошла в ЕС. Кипр не мог стать второй Швейцарией ни при каком раскладе после своего вступления в Евросоюз. Но радостное возбуждение от факта своего членства в «клубе избранных» отодвинуло прагматичную логику на второй план.
Распутывание секретных банковских и корпоративных взаимоотношений — сложное дело. Банкиры и юристы знали и любили свое дело, а люди с большими деньгами часто не имели альтернатив в поисках пристанища для своих богатств. К 2008 году на острове продолжал существовать теневой бизнес. Но там также была и развивающаяся, растущая экономика, которая все сильнее влияла на банковскую отрасль. Затем, вместе с другими странами ЕС, Кипр вошел в полосу финансового кризиса, и оказалось, что он не может обслуживать свои суверенные долги. Как всегда, было два выхода: помочь киприотам расплатиться по долгам или заставить их сделать это.
Разумеется, Германия была за второй вариант. Но, в отличие от греческого случая и от ситуации некоторых других стран, в ситуации с Кипром немцы ясно дали понять, что они сделают то, о чем говорят. У правительства не было денег. Евросоюз вынудил кипрское правительство заморозить все банковские счета и перевести все активы, превышавшие 100 000 евро, на специальные индивидуальные счета, фактически наложив на них арест. Чуть менее половины от арестованных активов так потом и не вернули в первоначальном виде, а конвертировали их в акции кипрских банков, которые в свою очередь находились на грани полной несостоятельности.
Как и во всех странах, на Кипре есть своя преступность. В ЕС прекрасно знали, что финансовая система острова представляла собой райскую гавань для нее. Германия дала понять, что ей бы хотелось конфисковать все депозиты русской мафии. По одной из оценок, средства, нажитые незаконным путем, составляли до трети всех арестованных активов. Но оставшиеся две трети были деньгами кипрских компаний и граждан. С одной стороны, 100 000 евро — это большие деньги. С другой, если посмотреть на многолетние пенсионные накопления киприотов или на деньги, вырученные от продажи своей недвижимости и положенные в банк, это не так уж и много. Получается, что на деле ЕС настоял на аресте и фактической конфискации средств в основном обычных граждан, обычных законопослушных кипрских и греческих компаний, а также иностранных компаний, занимавшихся вполне легальным и прозрачным бизнесом. Эти средства пошли на оплату кипрских долгов европейским банкам — держателям суверенных долговых бумаг.
Эти меры привели к полному хаосу. Компании оказались не в состоянии платить зарплаты своим сотрудникам, планы, связанные с пенсионными накоплениями, оказались порушенными, бизнес в спешном порядке выводил из страны те деньги, которые еще можно было спасти, в надежде избежать еще бóльших потерь. Туризм — основной источник дохода для страны — получил серьезный удар, так как гостиницы и рестораны потеряли свой оборотный капитал. Я слышал об одном случае, когда отель безвозвратно потерял 6 миллионов евро. В течение всех недель, когда счета оставались замороженными, людям не выплачивалась зарплата, а потом они стали получать ее только в размере 75 %. В результате европейские банки получили свои деньги, но цена этого состояла в серьезном уроне кипрской экономике и разрушении жизней многих киприотов. На сегодняшний день большинство конфискованных средств так и не возвращено.
