Рухнув, как подкошенная, на постель, она молчала, глядя в потолок пустыми глазами, из которых ручейками бежали слезы. Рис присел возле нее и осторожно обнял за плечи, стараясь успокоить. Джессамин уже не чувствовала ничего — ни ужасного запаха, исходившего от его одежды, пропитанной засохшей кровью и едким лошадиным потом, ни теплого прикосновения руки. Но постепенно близость возлюбленного вернула ее к жизни. Еще очень долго она плакала. Слезы текли и текли — горькие, разрывающие сердце… Но оплакивала она не того мужчину, которым стал брат, когда вырос. Джессамин плакала, вспоминая того малыша, которым он навечно останется жить в ее памяти.
Постепенно рыдания стихли. Все еще всхлипывай, Джессамин вдруг отчетливо поняла, что в глубине души всегда ждала, что это неминуемо произойдет раньше или позже. И письмо управляющего лишь подтвердило давно терзавшие ее страхи.
— Ральф даже не позволил мне ухаживать за ним… послать ему лекарство, — убитым голосом прошептала она. При этом воспоминании новый поток слез хлынул из ее глаз.
Медленно оплывала стоявшая на столике свеча. Обхватив Джессамин руками, Рис крепко прижал к себе содрогавшееся от горя худенькое тело, покачивая ее, будто она была ребенком. Потом осторожно уложил в постель и бережно укрыл одеялом.
— Я должен вернуться вниз, любимая. Не горюй… Я пришлю к тебе служанку. Постарайся выплакаться, и тебе станет легче.
Всхлипывая, Джессамин понемногу погрузилась в благодатный сон. Но стоило только открыть глаза, как перед ней вновь встало лицо Уолтера, и девушка затряслась в рыданиях. Выплакавшись досыта, она решительно вытерла глаза кулачком и постаралась взять себя в руки. Больше уже никогда ее сердце не будет болеть за брата. Он теперь далеко, там, где нет места боли и страданиям. И ей оставалось лишь молиться о том, что Вильям Рис позаботился, чтобы его похоронили пусть не с честью, но хотя бы достойно.
При воспоминании о том, как безжизненное тело Неда просто выбросили, словно ненужную тряпку, рот Джессамин сурово сжался. Приходилось надеяться только на то, что даже сэр Ральф Уоррен не позволил бы себе поступить так же с телом хозяина Кэрли. По крайней мере это было все, что ей оставалось.
Глава 21
Заходящее солнце уже цеплялось краем за горизонт, словно пытаясь задержаться хоть ненадолго в безоблачном синем небе, когда небольшой отряд галопом въехал во двор Трейверона, Ворота замка были распахнуты настежь, чтобы встретить хозяина, поскольку приближение всадников заметили издалека. Солнце еще раз выглянуло из-за леса, прежде чем скрыться за громадой гор, последние его лучи ласково позолотили на прощание мрачные стены замка.
Сложенные из грубо обтесанных плит серого гранита, массивные стены Трейверона образовывали почти правильный квадрат. Раньше на этом месте грозно высилась угрюмая старая крепость, принадлежавшая еще воинственному принцу Гуинета. С его башен открывался великолепный вид на утопавшую в зелени долину Ллиса, купавшуюся в лучах заходящего солнца. Со склонов бесчисленных гор, весело журча, бежали вниз ручейки, чтобы чуть дальше продолжить свой путь уже вместе с рекой, которая лениво несла свои воды. Ее излучины, покрытые пушистым ковром ярко-зеленого мха, сплошь заросли желтыми и голубыми цветами. Их было так много, что порой воды реки скрывались под этим душистым покровом.
Весь день, пока их отряд ехал через долину, местные жители с радостью приветствовали Риса. Известие о том, что они возвращаются, с быстротой лесного пожара облетело всю округу. Люди выбегали из своих домов, стояли вдоль Дорог, чтобы поздороваться с ними. Радостные возгласы и плач тех, кто потерял близких, сопровождали пленников всю дорогу до замка.
И пока они ехали, Джессамин не уставала вглядываться в лица людей, потому что все, что касалось Риса, теперь касалось и ее. Эта прекрасная девственная земля вокруг казалась ей еще более дикой, чем приграничный край, где затерялся ее родной Кэрли. Дикие горные козы, пугливо озираясь, спускались с отрогов гор, чтобы налиться прозрачной воды из горных ручьев, в лесах было полным-полно лис и куниц, а в реке — выдр. Над головой в ослепительно синем небе кружили коршуны. А под ногами, куда ни кинь взгляд, расстилался сплошной ковер зеленой травы, усыпанной яркими полевыми цветами. Джессамин не верилось, что она находится далеко к северу от родного дома, таким щедрым в своей красоте было лето. Мягкий ветерок ласково касался ее разгоряченного лица. А больше всего она удивлялась искренней радости, с которой местные жители приветствовали Риса. По всему было видно, что в округе он пользуется не только уважением, но и настоящей любовью. И постепенно она и сама почувствовала себя так, будто наконец вернулась домой. Кроме того, ведь ее мать родилась и выросла в этих местах, среди этих укутанных дымкой тумана гор. Здесь она часами бродила, собирая свои чудодейственные травы, лекарственная сила которых прославила ее на всю округу. И Джессамин чувствовала, что доживи Гвинетт до этого дня, она была бы счастлива тем выбором, который сделала ее дочь.
Не меньше полудюжины собак выскочили во двор приветствовать своего хозяина, скуля от радости, когда он соскочил с коня. Поджарые гончие и огромные маститы визжали от счастья, крутясь под ногами, словно щенки. Смеясь от счастья, он наконец умудрился стряхнуть с себя всю эту скулящую, лающую и виляющую хвостами свору и повернулся к Джессамин, чтобы помочь ей спешиться.
Рис протянул к ней руки, и она с радостью и облегчением скользнула к нему, позволив ему прижать ее к груди. Суровость исчезла с его лица, оно вдруг стало по-детски счастливым. Казалось, вид родного дома сотворил чудо — будто по волшебству исчезли угрюмые морщины, избороздившие его лоб. Сейчас, когда он стоял посреди двора, подставив лицо солнцу, Рис показался ей гораздо моложе и мягче, чем всегда.
— Добро пожаловать в Трейверон, любимая! Привезти тебя в свой дом — это то, о чем я мечтал больше всего с того самого дня, как почувствовал, что влюбился без памяти, — ласково прошептал он, склонившись над ней.
— Я тоже не могла дождаться этого дня. И вес вокруг еще чудеснее, чем я думала, — со счастливым вздохом ответила Джессамин. Она замерла на месте, в восхищении оглядываясь по сторонам. Рука Риса ласково обвивала ее талию. Солнце уже скрылось за лесом, и темные таинственные тени укрыли подножие замка. На лужайке стояли солнечные часы, от них на траву тянулась длинная, похожая на стрелу тень. Цветущий кустарник полукругом окружал дом, а за ним тянулся лес. Живая изгородь из терновника почти скрывалась за купами розовых кустов и пышными зарослями благоухающей жимолости. Над их головами слышалось веселое щебетание птиц, стаями устремившихся к лесу, а вдалеке, там, где расстилалась зеленая долина, мирно пасся скот и было слышно, как недавно появившиеся на свет ягнята жалобным блеянием зовут к себе матерей.
Очарованная и опьяненная красотой Трейверона, Джессамин восхищенно оглядывалась по сторонам, чувствуя, что у нее просто нет слов. Забыв о том, что рука возлюбленного обвивает се талию, она подняла голову и восторженно улыбнулась Рису. Это было похоже на прекрасный сон, и она молилась о том, чтобы он не рассеялся с рассветом.
