Ник застыл, до боли в пальцах сжав бутылку.
– Встречался? Ты хочешь сказать, что они...
– Я хочу сказать, что они спали вместе.
Должно быть, по лицу Ника Уолт догадался, что тот не верит своим ушам.
– Разумеется, это держалось в тайне: но Марла не из тех, кто придает слишком много значения венчальным обетам. Они с Алексом пару раз расходились, у обоих были романы на стороне. Но в конце концов всегда мирились. Почему – черт их знает. То ли деньги держат их вместе, то ли они из тех супругов, что друг без друга жить не могут, а друг с другом – тем более. Так вот, в один из этих «разводов» Марла связалась с Монти. От одной мысли об этом Нику стало тошно.
– Не понимаю, что она в нем нашла, – пробормотал он.
Ему хотелось перегнуться через стол, схватить Уолта Хаагу за ворот и потребовать, чтобы он признался во лжи. Но Ник знал Уолта много лет. Не было случая, чтобы сыщик ему солгал.
– Говорят, он был красивым парнем – до сломанного носа, конечно. Пока отец его был жив, он швырял деньги, как мусор. Теперь, конечно, все изменилось, но в то время эта ветвь Кейхиллов еще имела свой кусок семейного пирога. – Уолт допил свое пиво и сделал знак официантке. – Продолжалось это, разумеется, недолго – месяц или два. А потом Алекс с Марлой помирились. В очередной раз.
По жилам Ника струилась уже не кровь – чистая ярость, темная и опасная. И еще ревность – чувство, с которым он не имел дела уже много лет.
– Кто еще? – спросил он, презирая себя за то, что не может удержаться от этого вопроса.
– То есть?
– Кто еще был ее любовником?
Официантка поставила перед Уолтом новую бутылку пива, положила пакетик арахиса и удалилась.
– Имен я не знаю, но, судя по всему, она была не слишком разборчива. Однажды, например, подцепила в своем теннисном клубе женатика. А потом ходили слухи, что она спит с инструктором своей дочери по верховой езде. Словом, твоя невестка – из тех, у кого, как говорится, свербит в одном месте.
Нику вспомнилось, как отвечала Марла на его ласки прошлой ночью. Тогда ему показалось, что между ними воскресло старое чувство: теперь он был в этом уже не так уверен.
– Где живет Монтгомери? – спросил он, решив, что должен поговорить с кузеном.
– Сейчас снимает дом в Оукленде. У него дела скачут то вверх, то вниз: то сестра платит его долги, то он процветает. Сейчас, видно, как раз идет белая полоса: он снял на свои денежки шикарный домик, с бассейном, тренажерным залом и всем прочим.
– Откуда деньги?
– Вот этого я еще не выяснил. Нигде не работает, у сестры не просит. Темное дело.
– Хорошо. Что насчет преподобного? Уолт раздавил пальцами скорлупку арахиса.
– Еще один пай-мальчик. Бывший футболист, ныне служитель господа.
– Знаю. Сегодня имел удовольствие с ним познакомиться.
Уолт отправил арахис в рот.
– В прошлом году он попал в переделку в Кейхилл-хаусе. Связался с одной из тамошних девушек, впрочем, так до конца и непонятно, связался-таки или нет, – признал Уолт. – Девица все рассказала матери, а матерью – слушай внимательно, Кейхилл! – оказалась не кто иная, как...
– Пэм Делакруа, – закончил Ник. – Слышал сегодня в полиции. Девушку уже разыскивают.
– Ну если так, значит, мы на шаг опережаем полицию. – Уолт ухмыльнулся.
– Ты ее нашел? Как?
– Я гений, – скромно ответил сыщик. – И еще у меня есть доступ в Интернет. Девица живет в Санта-Розе. Я собираюсь нанести ей визит. Хочешь со мной?
– Не пропущу ни за какие блага мира, – ответил Ник.
– Я так и думал. Дело становится все интереснее!
– Или все опаснее, – пробормотал Ник, тщетно стараясь забыть о глупой и неуместной ревности. – Нам нужно кое-что выяснить, – заговорил он. – Сегодня мы с Марлой навещали ее отца. Старик был явно не в себе: объявил, что она самозванка, что на самом деле ее зовут Кайли и что настоящая Марла недавно была у него вместе с мужем. Еще назвал ее мать шлюхой и упомянул, что когда-то эта женщина пыталась выдать Марлу – то есть Кайли – за его дочь.
Уолт прищурился.
– Пороюсь в метрических записях. Фамилии он не сказал?
– Это было бы слишком просто, – вздохнул Ник, допивая пиво. – Не исключено, что в этом вообще нет ни слова правды. Старик совсем плох. Медсестра говорит, его держат на морфии. Я очень удивлюсь, если он протянет еще неделю.
– Так каков план игры?
– Начнем с Алекса. Я прослежу за братом. Выясню, куда он ездит. Говорит, на деловые встречи, а сам не возвращается домой раньше полуночи.
– Может, завел подружку?
– Может, и так. Они с женой не спят вместе. И еще: он запирает свои комнаты.
Уолт тихо присвистнул.
– Интересное семейство! – заметил он, допивая пиво. – У жены целый табун любовников, а муж запирает от нее дверь и работает в ночное время. Ты его не расспрашивал насчет этих ночных поездок?
– Спрашивал пару раз. Он отвечал уклончиво.
– Значит, думаешь, что-то скрывает?
– Я знаю, что он что-то скрывает. И хочу выяснить, что именно.
Уолт утер рот ладонью.
– Рад буду тебе помочь. Что-нибудь еще?
– Думаю, настало время нанести визит кузену Монти. У тебя есть его адрес?
– Конечно. Сначала съездим к Джули Джонсон, а потом к нему. Только лучше нам поберечься, – заметил Уолт, вставая из-за стола. – Этот парень опасен.
Ник бросил на стол несколько банкнот.
– Ничего. – Он улыбнулся зловещей улыбкой, не предвещавшей Монти ничего хорошего. – Я тоже.
Глава 17
– И что я буду с этого иметь? – поинтересовалась Джули Делакруа Джонсон.
Джули принимала незваных гостей в обтягивающем свитере и черной мини-юбке: закинув ногу на ногу, она раскачивала ногой так, что рисковала потерять шлепанец. Она впустила Ника и Уолта в дом, но держалась нервно и настороженно. Муж ее – здоровенный парень, на вид лет восемнадцати – оседлал кресло, скрестил руки на его спинке и вертел в руках пустую пивную банку, ненавязчиво поигрывая бицепсами. Из кожи вон лез, чтобы изобразить крутого. Но на Ника такие штучки не действовали: он видел, что парень еще совсем сопляк. И явно хочет что-то скрыть.
Уолт занял место на узенькой кушетке рядом с черной кошкой. Кошка вскинула голову, негодующе мяукнула и ретировалась под стол, украшенный вазой с искусственными цветами. Из динамиков гремела музыка; от мощных басов содрогалась вся квартира.
– Что я получу, если все вам расскажу про маму? – спросила Джули.
– Душевное спокойствие, – ответил Ник. Он стоял в дверях, прислонившись плечом к косяку.
