— В настоящее время он проживает под стражей на нашем аэродроме. То есть соприкасается с нашими пилотами и их самолетами. Если бы вы подготовили комплект документов, которые желательно было бы посмотреть Гитлеру, то я берусь создать оперативную ситуацию, при которой этот фон Гетц улетит на нашем самолете, предварительно похитив эти документы.
— Но не прямиком же к Гитлеру он прилетит!
— Конечно нет. Он прилетит прямиком в гестапо, где его подвергнут строжайшей обработке. Но документы, обнаруженные при нем, отправятся по инстанции. Сопоставив содержание документов с обстоятельствами их хищения, немцы неизбежно должны поверить в их подлинность. Они придут к ошибочному выводу о ненадежности нашей обороны, и им тем легче будет принять решение о наступлении именно на этом участке фронта.
— Понял вас, — Василевский кивнул. — Когда вы будете готовы переправить документы и оберст-лейтенанта?
— Как только вы их подготовите.
— Послезавтра утром.
— Один вопрос, Александр Михайлович.
— Да.
— Дайте, пожалуйста, указание ПВО создать для нашего немца «зеленый коридор». Чтоб без случайностей…
— Это само собой.
Тот же день. Стокгольм
Олег Николаевич Штейн здраво рассудил, что налаживать норвежское Движение Сопротивления сподручней всего будет из Стокгольма. Тому было несколько резонов. Во-первых, Норвегия находилась под немецкой оккупацией. Местные власти были несвободны в своих симпатиях. Скажут немцы «фас», значит, лови-хватай. Во-вторых, правительство Швеции хотя и симпатизировало Гитлеру, однако свято чтило экстерриториальность иностранных посольств и представительств. Значит, по крайней мере в американском посольстве в Стокгольме можно было спать спокойно, не опасаясь, что в твою дверь начнут колотить полицейские. В-третьих, от Стокгольма до Осло — всего около полусуток на поезде, следовательно, незачем мельтешить лишний раз в оккупированной стране, привлекая к себе внимание. В-четвертых, у американцев полиграфия действительно была поставлена на необыкновенную высоту. Это было очень удобно. Если бы Штейн попросил изготовить ему документы СС рейхсфюрера, то они были бы сделаны так, что никакая экспертиза не различила бы подделки. Следовательно, Олег Николаевич был свободен в выборе легенды прикрытия для проникновения на территорию сопредельного государства. В-пятых, он не первый год жил в Скандинавии, знал ее культуру и языки, любил эти северные страны и просто посчитал, что в Стокгольме ему будет удобнее.
Даллес возражать не стал.
Но если официально правительство Швеции соблюдало принцип экстерриториальности, то есть его представители не вторгались на территорию посольств, то никто не стал бы мешать СД частным образом похитить любого человека прямо на улице. Чтобы подстраховаться от нелепых случайностей, за Штейном пустили двух морских пехотинцев из охраны посольства, переодетых в цивильное платье. Штейн тоже не стал возражать. Он смекнул, что его новые американские друзья опасаются не столько похищений коварными немецкими спецслужбами, сколько того, что их новый соотечественник, так прытко перебежавший к ним из Генштаба РККА, вновь выкинет какой-нибудь свежий фортель. Он только попросил, чтобы они держались на расстоянии и чтобы назначали кого-нибудь посветлее. Демократия демократией, но тут вам не Алабама. Негры привлекают нежелательное внимание.
В те редкие дни, когда Штейн выбирался в город, они так и ходили. Впереди сам Олег Николаевич, а чуть поодаль — двое рослых блондинов в одинаковых костюмах. Блондины эти, пожалуй, ничем бы не выделялись из массы местного населения, в большинстве своем — светловолосого, если бы не выражение глупого, но абсолютного превосходства на лицах. Такое сочетание пустых глаз и дикого апломба можно было видеть только у немцев и у американцев. Ну, немцы — это понятно. Раса господ! Им сказали — они поверили. А у америкосов-то откуда это взялось?!
Последние недели Штейн пребывал в отвратительнейшем состоянии духа, и с каждым днем его тоска только увеличивалась. Десять месяцев назад он, спасаясь от зачистки, рванул в американское посольство. И правильно сделал, как он считал тогда. Этот вариант ухода они обсуждали с Пашей Рукомойниковым еще в Москве. Он не тратил это время зря. Наоборот, ему очень многое удалось сделать. Он вошел в доверие к самому Даллесу. Он получил американское гражданство. Он сколотил в Норвегии обширную агентурную сеть под видом Движения Сопротивления. Это была хорошо законспирированная разведывательная организация, включающая в себя четыре вооруженных диверсионных группы. Он наконец вышел на профессора Рикарда, и тот папку за папкой передает ему научные наработки Гейдельбергского университета в области применения ядерной энергии.
Но сам-то он является лишь пустым носителем важнейшей информации! У него, у Олега Николаевича Штейна, нет никакой связи с Москвой. Чего стоят все его наработки тут, в Стокгольме, если о них ничего не известно ни в Генеральном штабе, ни в НКВД СССР?! Его даже не наградят. Ни посмертно, ни прижизненно. Без связи с центром он не агент, а коллекционер. Частный собиратель чужих секретов и тайн.
И где теперь тот Паша?
От грустных мыслей Штейна отвлек хриплый бас, неожиданно прорычавший ему в самое ухо по-русски:
— Папаша! Огоньку не найдется?
Штейн вздрогнул и обернулся.
Перед ним, довольно осклабившись, стоял Паша.
Собственной персоной.
В костюме, шляпе, штиблетах. Все дорогое, заграничное, тщательно и со вкусом подобранное.
— Не курю. Нога болит, — ответил Штейн и посмотрел Паше за спину.
Атлетов из морской пехоты в штатском за ним не было, и было непохоже, чтобы они отстали.
Может, притаились и наблюдают сейчас за контактом Штейна, чтобы вечером донести в посольстве?
— А где?.. — Штейн показал рукой за спину Паше, не зная, как назвать своих провожатых.
— А! — догадался Рукомойников. — Эти-то? Зачем они нам? Только разговору бы помешали. Здорово, что ли?
— И ты их… того?.. — не одобрил Штейн, но протянутую руку пожал с радостью.
— Что ты! Что ты! — дурашливо замахал руками Рукомойников. — Господь с тобой! Экий ты, право, кровожадный! Все бы тебе «того»… Отдыхают они. Успокойся. Хочешь, покажу тебе их?
— Как отдыхают?! — изумился Штейн.
— Натурально, в отключке. Минут через сорок в себя придут.
— Как же ты их? Средь бела дня. Посреди города!
— У нас свои методы. В первый раз, что ли? Бог с ними. Как ты? Как твои дела?
— Да что мои дела? — переспросил Штейн. — Пойдем куда-нибудь, а то на нас станут обращать внимание.
Они уже вдвоем продолжили прогулку, начатую Штейном в одиночестве.
— Докладываю по порядку, — продолжил Штейн. — Мое внедрение прошло успешно. Теперь я — натурализованный американец. Гражданин Северо-Американских Соединенных Штатов. Особа, приближенная к личному представителю президента Рузвельта в Европе Алену Даллесу.
