— Расскажешь всё — останешься жить.
Ардан завертел головой, попытался оглядеться по сторонам.
— Ты — единственный, кто выжил, — сурово проговорил Сотник.
На лице Кегрека попеременно отразились удивление, недоверие,страх.
— Что рассказывать? — просипел он сухим горлом.
— Где мой товарищ?
— Кисель увез.
— Куда?
— В Фан-Белл, я думаю.
— Зачем?
— Мы искали… Искали по северной границе всё необычное. Коли привезем, обещали денег…
— Кто обещал?
— Кисель заказ брал. Кажись, канцлер ард'э'клуэнский…
— Тарлек? — вмешался Ойхон. — Двухносый?
— Какой Тарлек? Тарлек с конца жнивца землю грызет… Бейона.
— Бейона?! — пришел черед удивляться и Ойхону, и Глану. Только последний смолчал, не воскликнул подобно рудознатцу.
— Она, полюбовница королевская.
— А как же Тарлек умер? — Озерник присел на край лавки.
Сотник убрал удерживающее Кегрека колено. Ардан попытался сесть, но схватился за голову и застонал.
На галерее показалась Мак Кехта.
— Как канцлер старый умер? — повторил рудознатец.
— «Как, как»! Полторы пяди стали в бок схлопотал, вот и загнулся. Не поверил, вишь, что Экхард своей смертью помер. Шум поднял.
— Экхард тоже умер?
— Ну, вы ровно из лесу…
— А то откуда же! — нахмурился Сотник. — Зачем Бейоне Молчун?
— Какой такой Молчун?
— Друг мой ей зачем? И девочка.
— Стрыгай ее знает! Кисель договаривался. Вот его и попытал бы…
Сида подошла к людям. На голове койф. Мечи за спиной. На плечах плащ накинут таким манером, чтоб правого меча рукоятка неприкрытой осталась. Блеснула зелеными глазами:
— Гах олэв? Все готовы?
— Сейчас, феанни. — Глан еще повернулся к Кегреку: — Кто такой Кисель?
— Предводитель наш. Мастер клинка.
— Мастер клинка, говоришь? Ничего. И с него спрошу. Попытаю… Живи!
Сотник упруго вскочил на ноги. Кегрек его больше не интересовал.
— Ты точно остаешься, мастер Ойхон?
— Остаюсь.
— Тогда расспроси его, как Экхард умер. — Пригорянин быстрым движением расстегнул пряжку перевязи Кегрека, приладил ремень с ножнами и мечом в них себе на пояс. — Допытай, кто сейчас в Ард'э'Клуэне на троне сидит. Мы идем коней седлать. Да, — Сотник оглянулся на сидящую на полу с открытым ртом Росаву, — женщину успокойте-то. Пива ей дайте, что ли? Теперь пойдем, феанни.
Гордая до беспамятства перворожденная молча подчинилась. Не возражала, признав первенство пригорянского воина.
Они пересекли двор и вошли в теплую, пахнущую сеном и навозом конюшню.
— Эх, света не взяли, — пробормотал Сотник вполголоса.
Словно в ответ на его слова, в углу что-то зашуршало. Мак Кехта потянулась рукой к эфесу.
— Погоди, феанни, — остановил Глан. Запустил руку в кучу сена. И… выволок Бышка, слабоумного сына хозяйки харчевни. — Не бойся, парень, — хлопнул мальчишку по плечу. — Твои все живы. Огонька не принесешь?
Бышок замычал, полез за пояс и вытянул кремень с огнивом. Высек огонь и зажег фитиль в масляной плошке — каганце.
— Вот молодец! Посвети нам.
Они с перворожденной взнуздали коней, смахнули нашедшимися здесь же щетками пыль и прилипшие соломинки со спин, уложили седла. Сотник взялся рукой за первую пристругу.
Дверь скрипнула, и вошел Ойхон. Поставил на глинобитный пол приседельную сумку Сотника:
— Мастер Глан, в Фан-Белле теперь правит сын Экхарда, Хардвар. В народе говорят, наследник сам пришиб старого короля. Поэтому и Тарлека пришлось убить. Он был слишком проницателен и наверняка не поверил в сказку про удар.
Сотник затянул подпругу.
— Ты знал Хардвара, мастер Ойхон?
— Да нет. Но слышал о нем достаточно.
— Ну, и как он?
— По правде говоря, умом не блещет. Он и в наследных принцах был горазд до женщин, охот и пирушек. А уж когда в короли выбился… Эх!.. Думаю, при дворе теперь Бейона всем заправляет. У нее и ум, и сметка.
— Это точно. И ума, и сметки ей не занимать.
— Фол'коор салэх, — прошипела Мак Кехта, закончив с подпругами. — Человеческая болтовня.
— Я уже спрашивал тебя, мастер Глан, — тихо проговорил рудознатец. — Ты знал их? Эвана и Бейону.
— Знал? — Сотник отвел глаза, расправил поводья. — Да, знал. Понимаешь, мастер Ойхон… Эван был моим братом.
— То-то я гляжу… — всплеснул руками Ойхон.
— У меня нет повода гордиться родством. Мой брат Эван умер прежде, чем умер воин Эван.
— Прости, мастер Глан.
— Пустое. Я попробую встретиться с Бейоной и узнать, зачем ей понадобились Молчун и Гелка, для чего ей нужны наши трупы… — Пригорянин взял коня под уздцы и вывел во двор, к облегчению проявлявшей признаки нетерпения сиды.
— Удачи тебе, мастер Глан, — поклонился Ойхон. — Уэн' дюит, феанни Мак Кехта. Удачитебе, госпожа Мак Кехта.
— Береги себя, мастер Ойхон. — Сотник вскочил в седло.
Два коня — гнедой и караковый — сорвались с места в галоп. Сопровождаемые лаем собак, промчались по улице и вырвались на южный тракт.
Проскакав немногим меньше лиги, пригорянин сдержал скакуна, перевел в рысь. Не осталось сомнений, Кисель с шайкой значительно опередил их. Теперь следовало экономить силы.
Размеренной рысью, не переговариваясь — к чему? — они ехали до того времени, когда первые лучи выглянувшего из-за Восходного кряжа солнца не осветили розовым изрядно облетевшие кроны деревьев и низкие, косматые, как свалявшаяся овчина, облака.
Потянуло сыростью.
— Ауд Мор, — буркнула под нос Мак Кехта. Сотник кивнул, соглашаясь.
Поздний рассвет застал их на обрывистом берегу. По правую руку расстилалась подернутая дымкой гладь Отца Рек.
А по стремнине, заметно забирая на плес у крутого берега, плавно двигался корабль. Длинное узкое «тело» из плотно пригнанных друг к другу досок, высокие — в два человеческих роста — штевни. Задний изукрашен резьбой наподобие рыбьего хвоста. Передний нес голову грифона: узкий череп, длинный, загнутый книзу, клюв, а на макушке — пучки перьев или волос, стоящих стоймя. Вдоль бортов висели каплевидные щиты — алые, лазоревые, черные с серебром. Шестнадцать пар. Столько же, сколько и длинных весел. Гребцы двигались слаженно, с многолетней выучкой. Посредине палубы, вдоль корабля, лежала снятая мачта и прикрученный к рею парус.
