— Я бы хотел попросить вас не сообщать прессе и вообще никому не сообщать известные вам факты, — очень вежливо попросил майор Спайс, глядя в упор на археолога.
— Ну, разумеется. — У профессора не было желания общаться с интернетчиками. — Вот только… Ответьте на такой вопрос. Почему вы бросили «Елену Прекрасную» на произвол судьбы?
— Бросили? Отнюдь. Мы разрабатывали план спасения корабля. И не только корабля, но и всей планеты. Планомерно и шаг за шагом. Вы же со своими дилетантскими фокусами все чуть не погубили. И то, что вам удалось поднять корабль — всего лишь счастливая случайность и непродуманные действия господина Брегена и этого… как его… веселиста.
— А экипаж? Вы оставили людей на растерзание.
— Мы ничего не могли сделать. Никто бы не смог.
— Что — Кира? — майор вдруг покраснел. Но то была краска не стыда, а гнева. — Что Кира? Мы не знали, что она жива. В конце концов, она выкрутилась.
— Но вы ее не искали.
— Послушайте, вам всего лишь повезло. А мы работали много лет. Вели наблюдения, вербовали агентов. Так что не приписывайте себе наши заслуги.
— Вы и нас завербовали? — поинтересовался Платон Рассольников.
— Зачем же? Вы все и так сделали без всякой платы. И закончим этот разговор.
Глава 14
Документ 14
Островитянин 7 — центру.
(Совершенно секретно)
Возможна деструктуризация фирмы «Гибрид» и передача отдельных ее филиалов в руки внешнего управления.
* * *
— Доктор Ежевикин, вы арестованы! — сообщил Дерпфельд старику.
Пожилой доктор сидел за столом в своем номере и собирался куснуть бутерброд с зеленой икрой, да так и застыл.
— Неуместная шутка, сержант! — голос Ежевикина был строг. Врачи всех времен и всех планет разговаривают такими голосами. Наверное, еще со времен Гиппократа научились. Да и как же иначе — они распорядители жизни. Властители на час… На месяц… А кому — на годы. Властитель должен говорить весомо и строго.
— Это не шутка. — Сержант уселся напротив старика.
Номер был неплох, и даже очень неплох. Конечно, не столь шикарен, как номер Альфреда Кормана, но Платон даже не пытался прикинуть, сколько кредитов надо выложить за одни сутки пребывания в таком номере.
— Знаете, я ведь не подозревал вас сначала, хотя должен был. Ваши годы и ваша профессия меня сбили со следа, — продолжал свои рассуждения полицейский.
— Подозревать меня… О чем вы? — Ежевикин передернул плечами. И, наконец, откусил свой бутерброд. Жевал медленно. Очень медленно. Смакуя.
— О том, что ваше появление здесь — нонсенс. Кто вы такой, чтобы Корман оплачивал ваши счета? Сами вы не слишком были богаты. Вам отдыхать где-нибудь на Гее-Квадриус… И к тому же вы не были членом Клуба. И все же оказались здесь.
— Я друг и врач…
— Да, конечно. Рассмотрим вопрос в обратном порядке: вы — врач. Но разве Корман был тяжело болен? Разве он нуждался в постоянном присутствии врача? Я узнал: он был здоров, как бык. Тем более что на Райском уголке великолепная система медицинского обслуживания. Нет. Ваше присутствие как врача — совершенно ни к чему.
— Что вы знаете… — попытался возразить Ежевикин и отложил надкушенный бутерброд.
— Да уж знаю! Много чего! — повысил голос Дерпфельд. — И второе: на Райский уголок приглашают за свой счет друзей на пару дней — не дольше. Дольше живут здесь только любовники и любовницы. В любовники вы вряд ли годились… К тому же у Кормана была Елена. И потом, как я выяснил, вы не особенно были дружны, долго не встречались. И случайно сошлись на пересадочной базе. Корман похвастался и рассказал о деньгах. Вы сумели уговорить взять вас с собой. На несколько дней. Ну, как же, старик… тоже хочет немного отдохнуть.
Ежевикин брезгливо скривил губы.
— Ну и что?
— А потом Елена Прекрасная, Райский уголок, бешеные деньги… Кто не позавидует?.. И к тому же у вашего друга слабость: загадывать всем загадки, воображая, что никто не сможет их решить. Он и вам загадывает загадку. Шифрограмму его счета. А вы умный человек, доктор. Вы отгадали. Соблазн велик… Имея десять миллиардов, можно сделать биокоррекцию и стать молоденьким парнишкой, жениться на Елене… Вы стали нагонять на Кормана страх, чтобы он поверил, что за ним следят жители Эгеиды. Вы знали, что он как истинный кладоискатель непременно оставит записки-намеки. И этот ложный след уведет нас на Эгеиду. Так и вышло. Мы пошли не туда. Но мы вернулись, дорогой доктор. Я вас почти извиняю. Ведь во всем виновата Елена… Ну, конечно, Елена! Пред ее чарами ни один мужчина не может устоять. Или деньги? Может быть, деньги сильнее?
— Не говорите чушь! — заорал Ежевикин, внезапно потеряв все свое великолепное самообладание и разом сделавшись очень старым и жалким…
— Отчего же… Елена так прекрасна. Но дело за небольшим. Надо завладеть десятью миллиардами. Ведь, имея десять миллиардов, в нашем мире можно получить все.
— Мне надоело слушать вашу ерунду. — Ежевикин в ярости брызгал слюной.
— Когда Елена ненароком обмолвилась, что вы обожаете разгадывать шарады и все время торчите за компом, я получил разрешение немного перетряхнуть ваш комп… И ничего не нашел. Вы уничтожили всю память. Так, чтобы уже ничего нельзя было восстановить. Это меня насторожило. И потом… — Дерпфельд ухмыльнулся. — Только вы могли выпотрошить труп и извлечь внутренности. Только вы могли проникнуть в морг и провести все нужные операции.
— Да кто угодно! В любом номере!
— Нет, не в любом, уважаемый доктор Ежевикин. Такой номер на всем Райском уголке один-единственный. Никто из местных врачей не посещал Кормана — наша служба автоматически фиксирует вызовы медиков. Вы имели доступ в номер Кормана и доступ к инструментам морга.
— Его выпотрошили эгейцы!
— Ха-ха… — торжествующе рассмеялся сержант. — Тут вы и погорели. Это вы хотели, чтобы я так думал. Эгейцы потрошат только своих соплеменников. А людей — нет. Тут вы прокололись, уважаемый доктор.
— Все это вам придется доказать! — заявил Ежевикин. У него тряслась голова. Тряслись руки. В маленьких старческих глазах блеснули слезы.
— Разумеется. Кто бы спорил. У меня есть доказательства. — Дерпфельд выложил перед ним на стол карточку. Ту самую, которую нашел Платон. Со строками из «Одиссеи». — Перед смертью Корман нацарапал на этой карточке несколько строк. Вы знаете, что у черных археологов принято оставлять послания друг другу. Иногда иносказательные, иногда зашифрованные. Так вот, Корман оставил эту писульку профессору Рассольникову. Слишком заумную, но мы поднапряглись и смогли ее расшифровать.
Платон решил, что Дерпфельд блефует. Надо предупредить, что с Ежевикиным блеф не пройдет. Он не поверит на слово и…
