— Летаешь?
— Да, на пассажире… Третьим пилотом. В свободное время изучаю Контактную психологию. Сдам экзамен — отправлюсь консультантом на какую-нибудь планету пустынного типа. Обожаю кактусы. — Получилось достаточно кокетливо и почти искренне.
Платон невольно поправил цветок «mamillaria blossfeldiana» в петлице.
— А как же карьера пилота?
— Это только поможет. Первому пилоту это просто необходимо. — Она запнулась. — Ведь это очень важно! — Она сделала заметную паузу. Будто подталкивала: спроси.
И Платон спросил:
— Как Крто? Что-нибудь знаешь о нем? Чем он занят?
— Сделал очередную биокоррекцию. Нет, серьезно. Я не шучу. Он недавно связался со мной по Интернету. Теперь он внешне немного похож на тебя. Носит белый костюм и белую шляпу. А в петлице у него кусочек коралла.
Профессор рассмеялся.
— Не может быть…
— Правда, правда… Сам он сейчас на Крабионе, налаживает там добычу золота с помощью грибов. Дело не особенно прибыльное, но на биокоррекцию, как видите, хватило.
— Звал к себе?
— За спасение корабля Крто получил полную амнистию и гарантию безопасности. А вот Бреген… Все знали, что «Гибрид» заставляет эгейцев работать на недопустимой глубине, но закрывали глаза. Но как только Брегену пришили попытку захватить корабль, тут припомнили и эгейцев, и нарушение экологического законодательства, и «кротов», и незаконное использование вооруженной охраны…
— Как посмотрю, Крто держит тебя в курсе своих дел. Хочешь отправиться в составе Кризисной комиссии на Эгеиду?
— Нет уж! С Эгеидой покончено. Навсегда. У меня теперь вся Галактика.
— А у Крто?
Она передернула плечами:
— Крто — не человек… Если бы он был человеком… — Она вздохнула и покачала головой. — Душа эгейца — кусок льда. Да, кусок льда, хотя они постоянно кричат от боли.
— Кусок льда? А мне казалось, что Крто рисковал своей шкурой ради тебя.
— Знаю. Но только не надо меня этим попрекать. И не будем об этом.
Бедняга Крто. У него вся Галактика теперь. Не хватало одной малости — счастья.
— Кстати, как поживает Стато?
— Ты не знаешь? — Кира вздохнула и скорчила болезненную гримасу. — Он погиб… Слокс его прикончил. — Она прикрыла лицо ладонями, но тут же справилась с собой. — По ночам мне все время снится Океан. Виноцветные волны бегут к берегу…
— Прекрасная планета.
— Да, прекрасная. — Она попыталась изобразить улыбку. — А на Крабионе тоже есть море. Наверное, не такое, как на Эгеиде…
— Не волнуйся, из Эгеиды скоро сделают Райский уголок… — Ему самому не понравилось то, что он сказал. — Кстати, почему ты заставила Стато словчить? Изображать, что карту острова передала мне Елена и…
— Я боялась. После истории с Корманом смертельно боялась сказать кому-нибудь, кто я… Но корабль нужно было найти и спасти. И я… решила… действовать.
— Спасти корабль? Зачем? Лично тебе — зачем? Прежде время от времени ты могла приходить туда. Корабль принадлежал только тебе… А теперь? Тебя даже не взяли третьим пилотом на «Елену», которую ты спасла. Ты не сожалеешь о прошлом?
— Сожалеть о прошлом — самое глупое, что можно придумать… Так говорил Крто. И я с ним абсолютно согласна. Во всяком случае — «Гибриду» дали под зад коленом. А «Елена» вновь принадлежит Лиге Миров, а не кучке проходимцев…
— А ты… твоя жизнь?
— Я получила всю Галактику. И потом для пассажирского лайнера, летающего на Крабион, требуется второй пилот. При условии, что у него есть диплом по космической психологии.
«Бабам не верить», — вспомнил профессор Рассольников принцип сержанта Дерпфельда и рассмеялся.
— Я как-нибудь загляну на Крабион, — пообещал Атлантида.
Эпилог 2
Но для того, чтобы отыскать ответ, не нужно задавать исследовательскому компу сложные задачки… Надо всего лишь прожить еще один кусок жизни. Прожить так, как живут эгейцы: ощущая каждый миг жизни, как ступени непрерывной лестницы. И тогда лабиринт сам займет в нужную минуту нужное положение. И сквозь бесчисленные прозрачные галереи можно будет различить одновременно и сверкающие золотые дары, и синее небо, заключенное в полукружье каменной арки.
Профессор Рассольников послал профессору Биттнеру сообщение:
«Могу вынести дары из Хрустального лабиринта. Обеспечьте заказчика».
В прозрачных галереях Гласса не нужны красные полосы на стенах и клубки ниток, чтобы выйти назад. Это информационный лабиринт. Здесь нить, ведущая к цели, сама цель. Мысль, которую нельзя потерять, которую нельзя изменить. И вся проблема в том, чтобы выбрать эту цель-мысль и следовать за ней с первой секунды погружения в лабиринт. Радость открытия отравляла одна мысль: тайну лабиринта Платон раскрыл с подачи Кормана…
Да, подсказка была. Но только подсказка. Корман, как всегда, не довел свое открытие до конца. Корман вошел в лабиринт с мыслью, что отыщет хрустальную глыбу и сотворит Елену Прекрасную. Он блуждал по лабиринту, думая только о будущей скульптуре, высек ее, и тут же выход открылся. А все трое суток, что, изнемогая, черные археологи бродили по бесчисленным галереям, Корман пытался отыскать золотые дары… Но лабиринт не открывает своих сокровищ случайно. Тут же напрашивалось решение: а что если войти в лабиринт с мыслью о сокровищах и дарах. Другие и шли… и, может быть, находили. Но эта цель внутри самого лабиринта, и назад Хозяин уже ни за что не отпустит. Корман решил проблему выхода. Но не смог при этом найти дары.
