Мы были уже рядом с островом Бедло[26]и огибали звездообразный фундамент Форта Вуд, на котором покоится монумент Свободы. Я с завистью смотрела на разбитые оковы у ног статуи — она избавилась от тирании, а меня продолжал удерживать простой кусок веревки.
Я попробовала еще раз.
— Монета. Ты ищешь «двойного орла»?
— Уже нет, Алекс.
Я уронила голову на руки, пытаясь собраться с мыслями. Я подумала о фотографии Куини с сыном Триппинга, сделанной незадолго до ее смерти.
— Ты взял с собой Даллеса, когда убил Маккуин Рэнсом? Поэтому тебе…
Статуя Свободы осталась позади, и Хойт на полном ходу мчался к Верхней бухте в сторону Стейтен-айленд. Если он повернет налево, под мост Верразано, и выйдет в океан, берег исчезнет из виду так же быстро, как и моя надежда что-либо понять.
— Не говори глупости, Алекс. Ты знаешь, как я отношусь к детям. Я брал его только в качестве приманки, чтобы старуха размякла и оттаяла, вспомнив о своем мальчишке. Я подумал, что она вполне может поделиться со мной своим сокровищем, все равно для нее оно было совершенно бесполезно. После того как мы несколько раз навестили ее с Даллесом, Куини сама пообещала мне отдать монету. Я оплачивал часть ее расходов. Подыскал ей хорошую квартирку. Даллес вел себя как ангел. Но однажды я отослал его в машину и…
— И Куини передумала?
— Старая дура. Она заключила сделку, а потом стала отнекиваться. Наверно, почуяла неладное.
— Значит, Кевин и Тиффани стали просто козлами отпущения. Ты послал их в квартиру Куини, чтобы свалить на них ограбление — или убийство.
— В каждой игре есть запасные, Алекс. Я не собирался убивать Куини. Зачем? Она приносила мне пользу. Я сделал крупный вклад в Шомбургский центр только для того, чтобы устроить постоянную выставку ее фотографий.
Пожертвование в детские фонды и местные музеи. Хойт был тем проворовавшимся адвокатом, о котором Джастин Фельдман говорил мне во время перелета на Виньярд. Теперь Хойт дошел до того, что стал убивать людей, надеясь один раз выиграть по-крупному и спасти свою шкуру.
— Значит, «двойной орел» у тебя, — сказала я, — и теперь нужно только легализовать монету и превратить ее в сокровище стоимостью в семь или восемь миллионов долларов.
— Верно.
— И ты думаешь, у меня есть то, что тебе нужно? Ты ошибся, Грэм. Пэйдж ничего мне не передавала…
Я извивалась на дне и старалась подняться на колени, чтобы попытаться отнять у Хойта штурвал и развернуть лодку к городу.
Пэйдж действительно кое-что мне передавала, сообразила я, и в этот момент повалилась на бок, ударившись головой о рукоятку закрепленной под планширом удочки. На самом деле она ничего не отправляла мне по почте в ночь перед смертью, как ошибочно полагали Хойт и Робелон. Но накануне Пэйдж принесла в мой кабинет одну вещь, которая до сих пор лежит в шкафу. Возможно, в ней находится то, за чем охотился Хойт.
Я снова поднялась на колени и попробовала ослабить узел на веревке, пока Хойт был занят штурвалом.
— У меня есть предложение, Грэм. Скажи мне, что ты ищешь, и я попробую догадаться, где это может быть.
Хойт оглянулся на меня и рассмеялся. В следующую секунду он резко крутанул штурвал вправо, накренив лодку так, что я снова упала на спину.
— Почему бы сразу не перейти к делу, Алекс? Пэйдж наверняка тебе что-то отдала, недаром ты замолчала на середине фразы. Выкладывай, Алекс. Скажи мне, что это. Мы почти приехали.
Я подняла голову и с облегчением увидела, что мы удаляемся от Верразано. Вместо того чтобы выйти в открытый океан, он повернул направо, в сторону пролива, отделявшего Стейтен-айленд от Нью-Джерси.
Теперь с обеих сторон была суша, а не бескрайняя водяная гладь. Эта мысль привела меня в восторг. Потом я сделала ошибку, спросив, куда он меня везет.
— Ты что, забыла географию? В Киллс, Алекс. Мы едем в Киллс.
40
Подходящее место для убийства. Киллс. Трупы, мертвечина. Намного умнее, чем плыть в океан, как я боялась. Наверно, Хойт решил, что Мерсер Уоллес поднимет на ноги всю береговую охрану и полицию и начнет прочесывать море в этом направлении. Там открытое пространство, и любая лодка на виду. Надо отдать Хойту должное, соображал он быстро.
На зеленом указателе перед проливом значилось: «КИЛЛ ВАН КУЛЛ». Я знала, что раньше в Нижнем Манхэттене было полно «киллсов» — это слово сохранилось с тех времен, когда здесь жили датчане, и в переводе означало «канал» или «пролив». Мы свернули в один из них, тянувшийся вдоль судоверфей на побережье Джерси. Движение здесь настолько оживленное, что никто не обратил особого внимания на маленькую лодку, петлявшую среди спортивных и торговых кораблей.
— Может, мы причалим? — Голос у меня дрогнул. — Я могу позвонить в офис и попросить кого-нибудь найти то, что тебе нужно.
— Ты не вернешься, Алекс. Не обманывай себя. Я не собираюсь заключать с тобой сделку. Все очень просто: ты можешь сказать мне то, что я хочу услышать, а можешь не сказать. Надеюсь, ты понимаешь, что в последнем случае снова погибнут люди.
Он говорил о Мерсере и Майке. Хойт убьет меня в любом случае, буду я говорить или нет. Я слишком много знала о его делах. Наверно, он надеялся, что другим известно меньше.
Но если Хойт не собирался утопить меня в открытом море, значит, перед смертью он будет меня пытать. Вот почему он выбрал эту дорогу.
Впереди появился маленький мост и указатель с надписью «Шутер-айленд». Хойт открыл ящик под приборной доской, откуда раньше достал веревку. Покопавшись там, он вынул какой-то тяжелый металлический предмет, который с глухим стуком положил сверху. Я решила, что это гаечный ключ.
— Что ты будешь делать? — Я села на корточки и уперлась руками в борт лодки.
— Хочу узнать, где ты его прячешь, Алекс. Маленький листок бумаги. Больше мне ничего не нужно. И тогда никто не пострадает. Кроме тебя, конечно.
Значит, Грэм Хойт и Питер Робелон знали, что у Пэйдж есть средство легализовать вожделенную монету. Сертификат, подписанный полвека назад министром финансов и способный узаконить «двойного орла». Бумажка, вывезенная из Египта отцом Пэйдж, когда свергли короля Фарука. Документ, с помощью которого владелец монеты Куини мог стать миллионером.
В самом деле, почему не могут существовать два абсолютно одинаковых «орла», легализованных правительством для великого Фарука? Два идентичных экземпляра, один из которых обнаружили только сейчас? Никто не знал наверняка, сколько именно золотых похитили с Монетного двора.
— Я имела в виду, что ты будешь делать со мной?
Грэм Хойт изучал биографии знаменитых коллекционеров, в том числе ненасытного Фарука. В свое время газеты писали о новой любовнице короля, экзотической танцовщице из Гарлема. Хойт и его школьные друзья, Триппинг и Робелон, знали множество мифов и легенд об утерянных сокровищах. Все трое слышали о воспитателе Фарука, который отказался от золота и драгоценностей, но прихватил с собой архив короля. Наконец, Хойт должен был помнить знаменитый аукцион и удивительную историю, как двадцатидолларовая золотая монета принесла многомиллионное состояние благодаря единственной бумажке.
