Не говоря ни слова, но думая наверняка об одном и том же — где Луиш и не ранен ли он, — женщины снова вошли в здание и направились в ту часть коридора, которая вела к лаборатории Чжоу. Проходя мимо кабинета Санторо, Натали остановилась у закрытой двери и нажала на ручку. Удивившись, что дверь не заперта, она шагнула в комнату, и в эту секунду дверь с грохотом захлопнулась. Мощная рука Барбозы потянулась к плечу Натали и схватила ее за горло. Он был почти на целую голову выше нее, его огромный торс прижимался к спине Натали. Жесткие волосы на предплечье напоминали наждачную бумагу.
—Брось! — прохрипел он. — Брось ствол!
Задыхаясь, Натали немедленно повиновалась. Барбоза
медленно открыл дверь и, используя Натали как прикрытие, вышел в коридор.
—Брось оружие, Роза! — крикнул он. — Брось немедленно или я сломаю ей шею и убью тебя! Ты знаешь, я могу это сделать, и я это сделаю! Хорошо! Теперь ложись на пол, лицом вниз! Быстро!
Улыбка Розы напоминала оскал тигра, но она медленно выполнила приказ полицейского. В тот момент, когда женщина распласталась на полу, наружная дверь открылась, и в коридор ворвался Луиш. Его как минимум дважды ранили — в левое плечо и справа в грудь. Лицо, рубашка и брюки были в крови — его собственной и, видимо, чужой. Правая рука, сжимавшая пистолет, беспомощно висела. Натали почувствовала, как Барбоза улыбнулся.
—Ну что, предатель? — сказал он, продолжая сжимать шею Натали. — Для тебя все кончено! Бросай оружие и ложись рядом со своей подружкой, а я посмотрю, может, кто-то из наших хирургов захочет спасти твою жизнь.
— Это будет очень любезно с твоей стороны, Оскар, — ответил Луиш. — Я знаю, что твоему слову можно верить.
Рука Луиша поднялась, подобно атакующей кобре — так быстро, что Натали не успела понять, что происходит, а все уже было кончено. Оранжевое пламя вылетело из ствола пистолета Луиша, и тут же лапища Барбозы отпустила горло Натали. Она упала на одно колено, обернулась и успела увидеть, как полицейский стал заваливаться назад. Его рука прижималась к тому месту, где только что был правый глаз, и из-под пальцев медленно текла кровь. Мощное тело тяжело ударилось о стену рядом с дверью и сползло на пол.
— Я же говорил, что умею убивать, — успел произнести Луиш, прежде чем упасть без чувств.
ГЛАВА 37
Богатство и бедность; одно ведет к роскоши и лени, другое — к низости и злодеяниям, и оба — к недовольству.
Платон, «Государство», кн. IV
Некоторое время Бен сидел на земле, прислонившись спиной к «мерседесу» и допивая воду из фляги. В плече появилась пульсирующая боль, в голове стучало, все тело было словно ватным. Натали правильно сделала, что оставила его здесь, он должен был ей сам это предложить. Интересно, какой была бы реакция Элис Густафсон, узнай она о его нынешнем положении? Она сама много раз рисковала жизнью, чтобы найти тех, кто занимается подпольной торговлей органами, так что вполне возможно, что Элис не придала бы большого значения тому, что он поставил на карту свою жизнь в ту минуту, когда заехал на территорию «Уайтстоуна» в Техасе. Хотя, кто знает, может, она и оценила бы этот поступок.
Из-за того, что кто-то раскурочил машину, план, который выработали они с Луишем и Натали, развалился, еще не начав осуществляться. Конечно, возможно, что Луиш сможет подмешать снадобье Токимы в больничную еду и ему удастся одолеть охранников и профессиональных убийц, расположившихся в этой больнице. Не исключено, что и Натали вовремя доберется до больницы и сумеет отсоединить Сэнди от аппарата искусственного дыхания, найти подходящую машину и вернуться сюда, на гору, чтобы вытащить его.
Все составляющие плана по отдельности казались возможными, но вместе это было маловероятно.
Бен заставил себя встать, поборол возникшую тошноту и слабость.
Нет, не для того он здесь оказался, чтобы просто сидеть и ждать. Натали сказала, что он сможет помочь, если доберется до деревни и найдет там священника. Если он попробует сделать это, но умрет на обочине дороги, то по крайней мере, будет знать, что все-таки попытался что-то сделать. И можно рассчитывать, что его жертва не останется незамеченной.
Сделав шаг от машины, Каллахэн ощупал карман, чтобы удостовериться, на месте ли револьвер, который ему дал Луиш. Он чуть про него не забыл.
Бен сделал еще несколько шагов, расправил плечи и зашагал к дороге. Как минимум, две женщины, с которыми свела его судьба, смогли бы гордиться его мужественным поступком, — Элис Густафсон и Натали Рейес. Еще могла бы Сэнди, если когда-нибудь узнает. Было странно думать, что она лежит без сознания в больнице и ни о чем не подозревает, в то время как вокруг происходит столько событий!
Бен добрался до дороги и повернул к деревне. Шаг, другой... Голову выше, плечи развернуть... Он старался не обращать внимания на боль, волнами прокатывающуюся по телу.
«Шагай, шагай...»
Отче, прости неразумных детей,
Ты нас простишь, ну а мы — тебя...
Святая Мария, Матерь Божья...
Простим друг друга за все за это...
Молись за наш, грешных...
Послеполуденное солнце жарило вовсю, на дороге почти не было тени, чтобы укрыться от палящих лучей. Сначала Джон Прайн, потом Дева Мария, потом снова Прайн... Бен двигался вперед, строчка за строчкой повторяя стихи и молитвы.
Иногда он спотыкаясь, но ни разу не упал. Сколько он так шел, Каллахэн не знал, да это и не имело значения. Вода закончилась, и надежда найти ее где-нибудь по дороге казалась призрачной.
Обходя выбоину, Бен на секунду остановился и вдруг увидел, что деревня лежит прямо перед ним, словно почтовая открытка с видом города, уютно устроившегося в зеленой долине. От боли Бен уже почти сходил с ума, но он дошел! На потрескавшихся губах появилось подобие торжествующей улыбки. Когда Бен Каллахэн подошел к окраине деревни, ног он уже практически не чувствовал. Пока он двигался по направлению к центру Дона Анджело, за ним следили десятки любопытных глаз.
— Agua, рог favor[50], — обратился он к пожилой женщине, используя свой скудный запас испанских слов, которые, он надеялся, были похожи на португальские. — Donde vive padre Frank... a... padre Fransisco?[51]
Воды старуха ему не дала, но показала рукой дальше по улице, где стояла небольшая часовня. А еще Бен заметил на улице несколько машин разных размеров и марок. Если кто-то и мог взять напрокат или даже реквизировать одну из них, то этим кем-то мог быть только деревенский священник.
На дороге в лесу еще присутствовала хоть какая-то тень, но на улице спрятаться от нещадно палящего солнца было некуда. Бену казалось, что он стоит у огромной печи для обжига. Он попробовал сделать еще шаг, но понял, что может упасть в любую секунду. Перед глазами потемнело, а у самого входа в часовню Каллахэн вдруг вообще перестал чувствовать ноги.
