— Я тоже так считаю, — сказал Шольц и, поморщившись, поправил юбку. — А теперь, с вашего позволения, перед выходом на улицу мне надо подтянуть колготки.
Тансу припарковалась перед домом Андреа.
— Вы по-прежнему считаете, что это необходимо? — поинтересовалась она.
— Интуиция. Если мы присмотрим за ней в «бабий» четверг, мне будет гораздо спокойнее.
— Что ж, думаю, что вреда от этого не будет, а потом точно отпразднуем.
Улица начала заполняться праздношатающимися людьми. Видя множество разряженных женщин, пристававших к прохожим, Фабель порадовался, что находится в обществе Тансу. Ему было странно, как в своей собственной стране все могло казаться настолько чужим.
— Наверное, вы считаете, все это чересчур, верно? — прочитала его мысли Тансу.
— Да нет… вернее, да, — засмеялся Фабель. — Просто я никогда не видел ничего подобного.
— Это понятно: вы не Jeck и даже не Imi. К этому надо привыкнуть. — Увидев на лице Фабеля недоумение, она пояснила: — Кёльнский диалект. Jeck — это тот, кто родился в Кёльне, его уроженец. Например, я или Шольц. У нас есть пословица, разъясняющая, кого можно считать настоящим кёльнцем. Mer sinn all jet jeck, äver jede Jeck es anders… Это означает, что все Jeck’n — сумасшедшие, но каждый — по-своему. A Imi мы называем тех, кто живет в Кёльне, но родился не здесь, а где-нибудь еще в Германии или за границей. Как Андреа.
— А кто же тогда я? — улыбаясь, поинтересовался Фабель.
— Думаю, что Jass — то есть гость.
Мимо машины прошла группа женщин, громко распевавших по-кёльнски. Они остановились на углу улицы и начали приставать к каким-то парням.
— Пока еще все очень даже невинно, — заметила Тансу. — Сами увидите, что будет твориться в «розовый» понедельник. Вот тогда действительно будет царить полная неразбериха! Все будет не тем, чем кажется, а люди — не теми, за кого их принимают. Например, карнавальное шествие возглавляют «Три звезды»: Хозяин карнавала, к которому обращаются «Ваше сумасбродство», Крестьянин и Дева. И, само собой, Дева — всегда мужчина, переодетый в женское платье.
— Я обратил на это внимание, — засмеялся Фабель. — Похоже, для вас это по-настоящему важно. Хотя на кого, на кого, а уж на Деву Бенни был точно похож меньше всего. — Фабель взглянул на окна Андреа. Шторы были отодвинуты, и в окнах горел свет. — Но один человек сегодня точно не проникнется духом карнавала. Несмотря на все физические метаморфозы и внешнюю агрессивность, Андреа Сэндоу все равно остается Верой Райнарц, человеком со сломленной психикой. — Фабель снова перевел взгляд на улицу.
— Что там? — спросила Тансу.
— Тот мужчина… — Фабель кивнул на человека, стоявшего на другой стороне улицы напротив дома Андреа. Он тоже смотрел на окна ее квартиры и выделялся среди окружающих отсутствием карнавальной атрибутики. — Я видел его раньше.
— Конечно, видели, — сказала Тансу. — Это Ансгар Хёффер, шеф-повар ресторана «Шпайзекаммер». Мы встретили его у кафе, когда разговаривали с Андреа в первый раз. Это просто совпадение.
Они наблюдали, как Ансгар перешел улицу и направился к подъезду дома Андреа.
— Думаю, нам надо поговорить, — произнес Фабель и взялся за ручку дверцы. Едва они вылезли из машины, как их окружила толпа веселившихся людей. Тансу и Фабель пытались выбраться из нее, но одна тучная женщина заключила Фабеля в объятия и крепко поцеловала в губы под одобрительные крики остальных.
— Пропустите! — закричал Фабель. — Полиция!
Однако выбраться ему все равно не удавалось. Он увидел, как Ансгар обернулся на шум и на его лице отразился испуг.
— Герр Хёффер! — крикнул ему Фабель через плечо упитанной «Белоснежки», загораживавшей путь. Хёффер повернулся и бросился бежать. Фабель и Тансу начали выбираться из толпы с удвоенной энергией.
— Останьтесь здесь! — скомандовал Фабель. — Вызовите подкрепление, но сами не уходите и продолжайте следить за Андреа. — Он бросился за Хёффером по улице, но, завернув за угол, столкнулся с новой группой гуляющих. Фабель остановился и обвел толпу взглядом, стараясь найти Хёффера. Он смог его обнаружить пробирающимся через скопление бесновавшихся людей только потому, что Ансгар был без шляпы и в обычной одежде. Фабель рванулся за ним, но снова натолкнулся на живую стену, сквозь которую начал энергично прокладывать путь, не обращая внимания на насмешливые крики окружающих.
— Полиция! — отчаянно кричал он, но безликая масса ухмыляющихся людей никак не реагировала. Наткнувшись на какое-то препятствие, Фабель поднял глаза и увидел огромную бородатую толстую балерину ростом больше двух метров. «Балерина» сгребла его в охапку.
— Что за спешка? — проревела она хриплым голосом. — Хочешь всем испортить праздник?
У Фабеля не было времени пускаться в объяснения, и он с размаху заехал «балерине» коленом в пах, после чего объятия разжались. Он вырвался из толпы и увидел, что Ансгар сворачивает за угол. Устремившись за ним и оказавшись на соседней улице, Фабель чувствовал, как от холодного воздуха горят легкие. Он подумал, что надо бы сообщить по рации о своем местонахождении, но понятия не имел, на какую тихую и темную улицу неожиданно выскочил. Машины там были припаркованы только с одной стороны, чтобы оставить узкий проход для проезда в один ряд. Фабель остановился. Он видел, как Ансгар свернул именно сюда и наверняка не успел добраться до следующего поворота. Значит, он был здесь и где-то прятался. Фабель медленно двинулся вдоль машин, заглядывая между ними.
— Хватит, герр Хёффер, — окликнул он, пытаясь отдышаться. — Мы знаем, кто вы, и рано или поздно выследим вас. Я хочу только поговорить.
Тишина.
— Пожалуйста, герр Хёффер. Это все равно бессмысленно…
Примерно в десяти метрах впереди между машинами показалась темная фигура.
— Я не собирался никому причинять вред… — тонким и жалобным голосом произнес Ансгар. — Нет! Она сама мне разрешала. Я просто хотел повторить… Я болен…
Фабель подошел поближе, медленно потянулся к поясу и достал наручники.
— Мы можем поговорить об этом, герр Хёффер. Мне это нужно. Чтобы понять. Но вам надо пройти со мной. Вы же сами это понимаете, верно? — Фабель замедлил шаг и вдруг заметил, как между машинами блеснуло лезвие ножа, выхваченного Ансгаром из кармана. Фабель потянулся за пистолетом, но сообразил, что не вооружен: как офицер полиции за пределами своей юрисдикции, он не имел права носить оружие. Ансгар, которого била дрожь, держал вытянутый нож перед собой.
— Я болен, — повторил он. — Я извращенец и недостоин жить… Я не могу больше выносить эту муку… — В тусклом свете уличных фонарей лезвие снова блеснуло: он занес над собой нож, чтобы заколоться. Фабель бросился на Ансгара и придавил его к стене — нож со звоном упал на землю.
— Не выйдет! — произнес Фабель и, развернув Ансгара спиной к себе, заломил руки и защелкнул наручники. — Одного я уже так потерял!
