и самым сложным препятствием, которое нужно было преодолеть, был Римо Фальконе.
Я покачал головой с язвительной улыбкой, взял телефон и набрал номер Греты. Я никогда раньше не звонил ей, но сегодня мне просто необходимо было услышать ее голос.
— Амо! Ты ранен?
Услышав беспокойство в ее голосе и представив доброту в ее глазах, я понял, что принял правильное решение, о котором никогда не пожалею, что бы сейчас ни случилось. — Нет, я чувствую себя лучше, чем когда-либо за долгое время. Мне нужно поговорить с тобой.
— Мне тоже нужно с тобой поговорить. Если бы ты не позвонил, я бы попросила тебя позвонить. Амо, я так больше не могу. — Мое сердце упало. Черт, она разрывала отношения? Я бы никогда не принял этого. Что бы ни заставило ее принять такое решение, я бы разбил ее на хрен.
— Я презираю секретность. Знаю, что сказала тебе, что не против быть твоим темным секретом, но это так. Я хочу, чтобы мы все время были вместе, знаю, что мы не можем, но...
— Грета, ты не темная тайна. Ты, блядь, все, и я хочу, чтобы все об этом знали. Я хочу, чтобы все знали, что ты моя и я никогда не хочу, чтобы был кто-то кроме меня.
— Всегда есть только ты.
Мое сердце заколотилось. — Я сказал Крессиде, что хочу развестись.
Грета резко вдохнула. — Правда?
— Правда. Сейчас я еду к родителям. Как только я расскажу им и справлюсь с обратной реакцией, я закажу билет на ближайший рейс в Лас-Вегас и снова попрошу твоей руки. Надеюсь, на этот раз твой ответ будет другим.
Это был бы лучший рождественский подарок всех времен и народов.
— Амо. — Голос Греты дрожал. — Я боюсь, что все это мне снится.
— Если бы это был сон, мы бы уже были в медовом месяце, и я бы делал тебя своей снова и снова.
Грета выдохнула. — Что если...
— Что бы ни случилось, мы будем вместе. Я буду бороться с последствиями.
Что бы ни случилось, это будет стоить того в тысячу раз больше.
— Я поговорила с мамой. И я расскажу своей семье тоже.
Грете предстояла своя собственная конфронтация.
— Должен был сказать тебе раньше, но это не казалось правильным, и, возможно, сейчас тоже не самое подходящее время, потому что мы разговариваем по телефону, но я просто должен тебе сказать. — Я сделал глубокий вдох, потому что никогда раньше не произносил эти три слова. — Я люблю тебя.
— О, Амо, — прошептала Грета.
— Не плачь. — Мне была невыносима мысль о слезах Греты, когда меня не было рядом, чтобы обнять ее.
Она издала небольшой смешок. — Я не буду. Я просто счастлива. И я тоже тебя люблю.
Я усмехнулся, но улыбка исчезла, когда я остановился перед домом моих родителей. — Я у родителей. Расскажи мне, как проходит твой разговор с семьей. Скоро мы будем вместе, и тогда я никогда не оставлю тебя.
Мы повесили трубку, и после минутного успокоения я вышел из машины и направился к входной двери. Не успел я позвонить в звонок как верь открылась, и передо мной предстал Валерио. Он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами и скорчил гримасу. — У тебя хватает наглости приходить сюда сейчас. Мама пытается отговорить папу.
Он усмехнулся. — Последние пятнадцать минут я репетировал свой образ Капо перед зеркалом. Что ты думаешь? — Он строго посмотрел на меня.
— У тебя запор.
Он пожал плечами. — Папа выйдет на пенсию не завтра, так что у меня будет несколько лет, чтобы попрактиковаться.
— Удачи.
Валерио похлопал меня по плечу. — Тебе удача нужна больше, чем мне.
27
Ария
— Может быть, ты неправильно его понял, Лука. Он никогда не упоминал Грету. Пожалуйста, не реагируй слишком остро.
Пока мы с Валерио обедали, Лука ходил взад-вперед по гостиной, он был слишком расстроен, чтобы есть.
— Ты не видела его выражения лица. Я уверен, что он все время встречался с этой девушкой Фальконе за моей спиной!
— Для этого нужно иметь мужество, — сказал Валерио с наглой улыбкой. Я послала ему предупреждающий взгляд. Сейчас было не время раздражать его отца, хотя мне и нравился его плутовской менталитет. Он так напоминал мне моего брата Фабиано. Когда Валерио был маленьким мальчиком, он был так похож на него, а теперь, когда ему исполнилось семнадцать, он был таким, каким, по моим представлениям, мог бы быть Фабиано, если бы наш отец не пытался убить его и не сделал его холодным и пресыщенным.
После войны я не видела Фабиано. Если Амо действительно встречался с Гретой, несмотря на войну...
Измена всегда была для меня болезненной темой, учитывая прошлое Луки и мое прошлое, но я не могла злиться ни на Амо, ни на Грету. Я видела, как сильно Амо ненавидел свою жизнь с Крессидой, как она истощала его в дополнение к и без того изнурительному рабочему дню.
У Луки зазвонил телефон, и когда он проверил определитель номера, выражение его лица помрачнело.
— Антоначи. — У меня чертовски плохое предчувствие.
Я поднялась со стула и разгладила свое шерстяное платье, мне нужно было чем-то занять пальцы.
Темные брови Луки сдвинулись вниз, и в животе у меня поселился ужас. — Помедленнее. — Глаза Луки вспыхнули яростью. — Тебе лучше следить за своим тоном. Семья или нет, я не позволю тебе повышать свой голос на меня. Если хочешь сохранить язык, лучше выбирай слова тщательнее.
Я придвинулась ближе, надеясь уловить обрывки разговора, но Антоначи, очевидно, прислушался к предупреждению Луки. — Ты ничего не сделаешь. Если я узнаю, что ты разжигаешь дерьмо, я приду за тобой. Я поговорю с Амо. Уверен, Крессида неправильно истолковала его слова.
Лука повесил трубку, и выражение его лица было испуганным. — Амо сказал Крессиде, что хочет развестись.
Валерио издал низкий свист.
Меня охватило облегчение, а затем шок от собственной реакции. Мне никогда не нравилась Крессида. Она использовала Амо в своих целях и я всегда хотела любви для Амо, но с ней это было невозможно.
Лука покачал головой. — Не смотри так радостно. Это проклятое фиаско. Ты знаешь, что сделают традиционалисты, если наш сын разведется со своей женой?
— Они всегда были против изменений,
