за то исправленное слово — ты права. Выбесила, — цокает она. — Но ты и до этого меня почему-то раздражала.
Я перевожу дух. Соня давно мне говорит, что я должна быть твёрже с Петровой. Может, и правда пора?
— Я хочу прекратить это всё. Отстань от меня, — чётко произношу каждое слово, не переставая смотреть Полине в глаза.
— Или что? — ехидно фыркает она.
— Ничего. Просто отстань. У тебя свой круг общения, у меня свой.
Полина молча моргает. Даже её друзья замолкают у неё за спиной. А я шумно сглатываю в ожидании реакции.
— Хорошо. Ты права, — вдруг спокойно произносит Полина. Такой тон её голоса, лишённый яда, совсем непривычен.
Теперь наступает моя очередь просто молча моргать. Какие-то секунды я и она буравим глазами друг друга. То есть это действительно всё?
— Отлично, — я сдавленно прокашливаюсь, — тогда я пойду.
Делаю шаг в сторону, но Полина опять перед моим носом.
— Ну нет. Раз уж мы зарыли топор войны, то предлагаю остаться с нами. Потусим. Ребят, вы же не против? — она оборачивается к Красно и тем трём парням.
— Да, конечно, пусть остаётся, — один из них подхватывает слова Полины сразу. Широко улыбается и протягивает мне невесть откуда взявшуюся бутылку из тёмного стекла без этикетки. — Выпить хочешь?
Я сразу же верчу головой и пячусь к выходу.
— Спасибо, но мне надо идти.
Да вот только попадаю в крепкие тиски Полины. Она закидывает мне на плечи руку и прижимает к себе. В мой нос попадает сладкий аромат её парфюма. Он, кстати, весьма приятный, в отличие от объятий самой Полины.
— Анют, мы только начали хорошо проводить время. Пей. Расслабься, — елейно тараторит она, подталкивая меня к парню с бутылкой в руках.
И я понимаю, что моя непонятная вражда с Полиной никогда не закончится. Во рту противно пересыхает, а ноги становятся ватными.
— Я не хочу. Я пойду, хорошо? — Прижимаю к груди свой клатч и осторожно пытаюсь освободиться от объятий Петровой.
— Ладно. Пить не хочешь, тогда давай посекретничаем. Мы же друзья. — Она буквально придавливает меня к себе. — Здесь все теперь свои. У нас секретов нет. Так что скажи. Ты писюшку свою побрила? — Полина заигрывающе понижает голос и бросает взгляды мне в район бёдер.
Я как под дых получаю. А компания Петровой откровенно заливается смехом.
— Хватит, — грубо сбрасываю со своих плеч руку Полины. Метнув на неё сердитый взгляд, проговариваю через зубы: — Я ухожу.
Я хочу развернуться и не просто уйти отсюда — хочу сбежать. Пошла эта гадина к чёрту! Но цепкие пальцы Полины хватают меня за плечо. Она вдавливает в него свои ногти.
— Мы только начали веселье, Просветова, — Петрова злобно усмехается.
Резкий толчок назад, и я прижата спиной к двери одной из кабинок.
— Отвали! — воплю я. Мне приходится вступить с ней в схватку. Ведь второй рукой Полина пытается задрать мне платье.
— Веселись, Просветова-а-а, — пропевает она мне в лицо.
И через запах табака я чувствую ещё и запах спиртного из её рта. Полина пьяна. Но даже это не дает никакого объяснения, что за дичь она творит.
Я брыкаюсь, пытаясь оттолкнуть эту стерву. Чувствую, как почему-то горит от боли правая нога выше колена…
Вижу перед собой жуткую гримасу на лице Полины.
Слышу заливистый ржач, который повисает среди стен туалета. От него у меня закладывает уши. Все звуки вокруг глохнут.
Но я четко слышу, как взрывается во мне злость. Как будто в груди лопается воздушный шарик. БАМ!Всё. Я больше так не могу.
Ненависть к Полине Петровой вместо крови заполняет мои вены. В глазах всё меркнет.
Я не осознаю до конца, как, но выдаю пощёчину Полине.
Очень. Звонкую. Пощёчину.
Мне кажется, её шлепающий звук перекрывает смех в туалете.
И Полина, взвизгнув, отшатывается от меня. А я ни жива ни мертва стою, прилипнув спиной к двери кабинки. Никто больше не смеётся. Мои лёгкие сдавливает ужас. Я её ударила, да?
Красный след на щеке Полины говорит сам за себя.Да. Я её ударила.
И на меня молча таращатся четыре пары глаз. А глаза Полины… Они стеклянные.
— Не смей меня трогать, — не своим голосом выдыхаю я.
Инстинкт самосохранения толкает меня отсюда прочь. Неровно дыша и пошатываясь, я выхожу из мужского туалета, а в сумке у меня продолжает звонить телефон.
И только за закрытой дверью я понимаю, что моя правая ладонь аж гудит. Смотрю на неё, широко распахнув глаза, и несколько раз шевелю пальцами. С ума сойти. Двинуть Петровой по лицу…
А ещё, кажется, она расцарапала мне ногу. Смогла всё-таки залезть своими когтями под платье, оставить там отметины и стрелку на капроновых колготках.
И на секунду мне вдруг становится легче. Как будто я не человека ударила, а сделала что-то хорошее. Боже. Мне нужно уже просто скорее сбежать отсюда. К Тиму. Укрыться в его тепле от всего этого кошмара.
И я бегу. Самым быстрым шагом, какой только могут себе позволить мои дрожащие ноги, я спешу к лестнице на цокольный этаж. Правда, пока не представляю, как я расскажу об этом Тиму, который, похоже, и обрывает мне телефон. Мой клатч вибрирует уже без остановки.
Я собираюсь достать звонящий гаджет. И я почти делаю это, но меня настигает выкрик сзади:
— Стой, тварь!
Головой я сразу всё понимаю, только верить не хочется. Мои движения становятся как в замедленной съемке, а сердце тревожно сжимается от приближающегося и оглушающего стука шпилек.
Броситься наутёк? Или обернуться?
Но вряд ли меня спасет какой-либо из этих вариантов.
Я всё-таки оборачиваюсь. И делаю это за секунду до того, как возникшая передо мной Полина обеими руками хватает меня за волосы…
Глава 38
Глава 38
Боль огнём пронзает голову. Я вскрикиваю, сжимаясь в комок. Роняю клатч на пол, размахиваю руками, пытаясь оттолкнуть от себя эту ненормальную. Но, кажется, она вцепилась в мои волосы намертво. Полина дёргает меня за них, как кукловод за верёвочки. Заставляет меня согнуться чуть ли не пополам.
— Сука! — шипит она.
— Пусти! — Меня окутывает унизительное чувство боли.
— Будешь на коленях сейчас ползать передо
