таком случае я дам о себе знать. Только если твой отец скажет «нет», у нас не получится ничего серьёзнее, чем есть сейчас. — Анна кашлянула в сторону, морщась. — Кажется, я действительно замёрзла. Мне стоит возвращаться домой.
— Я был рад… — начал было Филипп, но она подняла палец.
— У меня есть кое-что для тебя.
Она расстегнула куртку, приподняла кофту и отстегнула пояс. Он был крупным и тяжёлым на вид. Плотная кожа с переплетениями жил, горящих сейчас тускло, но Филипп знал: немного подзарядки — и они будут сиять. Реле — несколько металлических колец, отвечающих за перемещения — было обожжено и сломано в нескольких местах.
— Телепортатор! — Филипп взял пояс, не веря глазам. Если его починить и перенастроить, ему же цены не будет!
— Я нашла его в посёлке. Он почти целый… Тебе пригодится.
Филипп закивал, улыбаясь.
— Спасибо, — выдохнул он.
Анна, довольная, шагнула к Филиппу и положила руки ему на грудь. Его руки тут же оказались у неё на талии. Отпускать не хотелось, а неизбежность заставляла прижимать Анну ближе. Её улыбка стала шире, глаза лукаво блестели и будто спрашивали: «Ты осмелишься?» И Филипп принял вызов, наклоняясь к её губам.
* * *
Дверь со скрипом раскрылась, и в нос Анне ударил на удивление свежий воздух, словно все окна в доме были раскрыты. Она прошла внутрь, заглянула в гостиную и на кухню. Обе комнаты были пусты. С облегчением Анна подумала, что никого нет, что не придётся ничего рассказывать, что есть время подумать, но со второго этажа послышался шум. Анна покачала головой и, скрестив руки на груди, набрала в лёгкие побольше воздуха.
— Эй! Не хотите меня встретить?!
Не прошло и секунды, как дверь одной из комнат ударилась о стену и под громкое ругательство с грохотом слетела с петель.
Харон с топотом сбежал по ступенькам. Анна не успела запротестовать, как он, ликуя, заключил её в объятья и приподнял над полом.
— Всё, всё, хватит! — Она похлопала его по широкой спине.
— Поздравляю, — рассмеялся Орел, спускаясь по лестнице, — ты жива и со всеми конечностями.
— Прямо вижу, как ты расстроен!
— Очень расстроен. Ну, так чё, какие новости, сестричка?
Анна окинула брата взглядом. Он был в майке, — полученные порезы красными полосами расчерчивали руки и плечи, — в широких штанах на резинке и в наспех обутых незашнурованных ботинках; длинные соломенные волосы торчали в разные стороны. Он как будто только встал с кровати. Харон выглядел не лучше в бесформенной мятой футболке. Анна с подозрением изогнула бровь, но ничего не сказала и поманила парней на кухню.
— Садитесь, — скомандовала она, облокачиваясь на разделочный стол.
Орел и Харон переглянулись и, пожав плечами, уселись на табуретки напротив Анны.
— Спорим, — не стесняясь, бросил Орел, — она попытается командовать?
Харон хрюкнул и отвернулся от Анны. Она же вздёрнула нос, с выражением лица победителя достала из кармана украденный бумажник и бросила на стол.
— Что это? — удивился Орел. — Откуда?
Под довольным взглядом сестры он раскрыл кошелёк, и глаза его округлились. Один из двух карманов оказался полон золотых и серебряных монет. «Вау», — протянул Харон из-за плеча Орела, а тот, воодушевлённый находкой, уже открывал второй карман.
— Ну ни хрена же! — выдохнул он, убирая со лба чёлку, и достал два прозрачных вытянутых кристалла с переливающимися точёными гранями.
— Доволен, братец? — улыбнулась Анна. — Я взяла в качестве компенсации, когда один жирдяй пытался меня убить. Тут денег достаточно, чтобы отправиться на Форкселли и прожить там, — она задумалась, — ну, какое-то время…
— Денег тут до хрена! Он точно военный был? Зачем ему они с собой?
Орел с подозрением оглядывал кристаллы. За них могли отвалить несколько тысяч золотых мэтров! [4]
— Откуда мне знать? — Анна тряхнула головой. — Может, рассчитывал свалить, как придёт возможность.
Орел скептически посмотрел на неё и, сдаваясь, пожал плечами.
— Ладно, неплохо. Возможно, мы сможем как-то выжить без Хога.
— Ты во мне сомневался? — Анна уперлась кулакам в столешницу, приближаясь к Орелу. Тот невозмутимо кивнул, глядя ей в лицо. Анна выпрямилась и картинно закатила глаза.
— Ну так что, сомневающиеся, — она посмотрела по очереди на Орела и Харона, — летим на Форкселли?
Они переглянулись и синхронно кивнули.
* * *
Открыв глаза, Филипп подумал, что проезжающая полстраны от юга до столицы карета была бы не таким плохим вариантом, если бы у него вообще был выбор. Он бы предпочёл долгие часы, может, дни трястись по дорогам, чем за считанные секунды переместиться в полное переливчатого света помещение, где его встретил стражник и сообщил, что мадам Керрелл ждёт в гостиной третьего этажа.
Филипп вздохнул.
Он так давно не был в замке, так отвык от него. Кремовые колонны, мраморные плиты на стенах и на полу, витражи на окнах, тяжёлые шторы с кисточками и бахромой, вереницы ваз и картин, красные с рисунком — где с золотым, а где с бурым — тканевые обои, кресла и скамеечки с золочёными ручками и ножками, обитые подоконники с подушками — Филипп удивлённо скользил по ним взглядом, пока поднимался на третий этаж. Он не был уверен, правильно ли поворачивает с лестницы, сколько коридоров нужно пройти, чтобы добраться до любимой гостиной матери, но шёл вперёд, ведомый то ли памятью, то ли интуицией.
Распахнутые двери приглашали войти, и Филипп осторожно спустился по двум невысоким ступенькам. В этой комнате всё было выделано в молочных и оливковых тонах, с обоев смотрели птицы, а световые шары излучали бледно-желтый свет. Филипп чувствовал себя неловко здесь. Ещё более неловко стало, когда Эдвард, сидевший, закинув ногу на ногу, напротив матери и лицом к дверям, поднял глаза и воскликнул:
— Фил!
Мадам Керрелл подскочила как ужаленная и развернулась к сыну. Он ничего не успел понять, как она уже заключила его в объятья.
— О, Филипп! — Её голос был полон слёз. — Мой мальчик, я так за тебя переживала!
Филипп тяжело вздохнул и обнял мать. Она была ниже его на голову, её волосы пахли маслами и травами, которые она использовала, сколько Филипп себя помнил. Родной, но забытый аромат. Настоящие запахи природы давно заменили ему благовония, голые или бедно отделанные стены — шикарные убранства замка. Но что-то было в её объятиях тёплое и родное, заставляющее улыбнуться и подумать, что вернуться домой стоило хотя бы ради матери.
Она отпустила его и платком вытерла глаза от слёз.
— Я дома, мама, — попытался успокоить её Филипп. — И пока никуда не собираюсь.
— Ты мне должен будешь всё рассказать! — запричитала она. — Почти год не видеть старшего
