ним... Бам – паровоз... После паровоза я вообще ничего не могу думать.
– А... не впервые, – вздыхает голос, и существо улетает.
Когда мы вышли на другой тороп, Амади выдохнул:
– Знаешь, я думаю, что и крылатые тоже того... еб... е...
– Больные?
– Точно... е-больные. Ну не может из феи получиться... е-больной эльф. Они изначально... е-больные.
Бам... Бам... Бам, бам.
– Блин, долго меня ещё... бамкать будет?
– Пока все твои части тебя не догонят.
– Такое ощущение, что тех частей... в том теле было больше, чем было в этом.
– Может, так и есть. Ты живёшь, живёшь, думаешь, что думаешь, что это ты, а ты лишь одна двадцатая от «ты»... или сотая.
Бам...
– Я тебе одну вещь скажу, Володимир, только ты не обижайся. Когда все части тебя... в тебе соберутся, будешь ли это ты?.. Вот в чём вопрос.
– Лучше бы я бредил.
– А ты и бредишь, смотри.
Камни левитировали в воздухе. Вокруг туман, и мы скакали с камешка на камешек. Временами появлялись морды, лица... носы нас нюхали, глаза разглядывали. Настолько страшные морды, что оторопь берёт, и столь же прекрасные лица, что успеваешь влюбиться. Потом оторопь, потом вновь влюбляешься.
На торопе парящих камней мы вышли на перекрёсток – огромный гладкий камень, и посередине выемка с ладонь глубиной, наполненная водой.
– Уф, не люблю этот тороп... Влюбляться с полными штанами – то ещё испытание для психики, поэтому и не ем... Ты как? Как впечатления?
– Противоречивые.
– Это точно, я тоже здесь против речения, да и вообще, чем меньше болтаешь, тем крепче спишь... Укладывайся, мы тут будем ждать караван.
– Зачем?
– Без каравана нам не пройти дальше.
Бам, бам – накрыло меня паровозом моих частей, и я... лёг и заснул.
– Эй... подъём, соня, пошли, а то караван пропустим.
Вот чего бы я себе не простил, так это того, что пропустил бы этот караван. Огромные, раза в два выше великанов... да не, больше. Огромные-огромные минотавры. Идут один за другим. Несут груз – мешки с них ростом на спине и то тут, то там прикреплены скамеечки с сидящими на них людьми. Точно как колесо обозрения с люльками… Амади кинул пару блестящих шариков человеку, сидящему на первом минотавре, тот крикнул: «Третий!» Караван, не останавливаясь, продолжил движение, а третий минотавр подставил нам свои руки-ковши и рассадил по скамейкам. Меня – в районе печени. Амади – где-то на спине.
Точно, по размеру соотношение эльфа с человеком, как у меня с минотавром. Невзирая на копыта, минотавр шёл бесшумно, слегка покачиваясь.
Бам… Бам… – чуть не слетел я со скамейки. Да сколько же меня во мне? Ёжики в тумане…
Кстати, морды и лица из тумана больше не показывались – уже хорошо, а то Амади прямо на сотню прав: влюбиться и обделаться – пф... не... не, я, пожалуй, пас, хоть и голодный.
Мы прошли четыре торопа, когда нас так же на ходу сняли, поставили на землю и ушли. Это такая торопная электричка – кто-то сходит, кто-то садится. А виды были... После парящих камней мы шли по водному торопу. Минотаврам по колено. Ясное чистое небо, и на воде плескаются коровы в ластах. На спине лежат, потом перевернутся мордой в воду и опять перевернутся, а во рту уже клок водорослей, лежат пережёвывают. Потом... мини-лес… очень маленький лес. Деревья, возможно, и мне по колено. Минотавры же ступали чётко, ни одно деревце не пострадало. Потом начался нормальный лес с ненормальными комарами. Размером с лошадь. Они разгонялись и летели в минотавра. Хобот – как труба канализационная. Гудение, скорость… Но в последний момент промазывали, уж не знаю как, но минотавры никаких манёвров для уклонения не совершали.
Потом лес... такой лес, который для минотавров даже лес. Там нас и спустили. Я думаю, для местных комаров мы, как комары.
Пришлось... бежать, потому что местные блохи размером с козу – ох... уж...
Моё паровозное «бам-бам» перемешивалось с «бам-бам», когда блохи приземлялись рядом с тем местом, куда я отскочил…
Оказалось, что минусом для блох стала их повышенная прыгучесть – они перелетали нас, и только одна из сотни приземлялась примерно рядом. Так – мелкими перебежками от травинки к травинке – мы и влетели в серое нечто, что выключило нас в мавзолее.
– Скажи мне, Амади, мы же могли через Серый город сюда попасть?
– Могли.
– А нах…
– А для этого. – Он вбил мне палкой в лоб, и я открыл глаза в своём зале.
…Бум... Бум... Десяток «бум», и ясное чёткое осознание... конца состава. Я-я стал полным я.
– Здравствуй, Настя, – повернулся я к Селене. – Ты здесь как? – Мы лежали на спине и смотрели друг другу в глаза, я видел Селену, а чувствовал… Настю.
– Ну, сейчас меня зовут Селена. Вовка, так получилось...
– Да уж, получилось... И как тебе ощущения?
– Было... очень больно, ещё больнее внутри – вспоминать ошибки и принимать их, понимая, что уже не исправишь.
