заканчивала колледж. Сердце замирает от этой мысли. — Он едет с тобой?
— Нет.
Выражение лица Мэнни становится грустным с оттенком разочарования.
— Ты ему не сказала.
— Я планирую.
— Оливия, может быть, я и не самый умный человек, — он обводит рукой окружающее пространство, — но я знаю, что он любит тебя.
Я отвожу взгляд и провожу пальцем по краю стола, где коричневый цвет стерся до белесого. Мой голос затихает, когда я выдавливаю из себя слова.
— Прочные отношения не могут быть построены на разрушенном фундаменте. — Поднимая глаза и встретившись с его глазами, я с болью признаю. — Я не гожусь, если
не смогу привести себя в порядок.
Когда сталкиваешься с откровениями, которые разрушают твою жизнь, другим очень просто осудить тебя и сказать, что ты слишком остро реагируешь.
Возможно, все так думают обо мне, но мне на это наплевать. Я долго размышляла над этим. Идея снова работать под прикрытием или даже на второстепенной роли не вызывает у меня ни малейшего энтузиазма.
Я прошу Томасино никому не говорить о моей отставке. Как я уже сказала Тиму, предпочитаю исчезнуть со всех радаров без всякой шумихи.
Я могу рассуждать о том, играет ли вселенная какую-то роль в том, что я оказалась в месте, где мне открылась истина. Как бы то ни было, но факт остается фактом — я хочу жить по-другому.
Осознание того, что ты создан из тьмы, а не из света, из зла, а не из добра, может испортить человека. Я горжусь своей логичностью и уравновешенностью, но столкновение с этими откровениями сбивает мой мир с оси. Это заставляет меня пересмотреть все.
Я хочу жить так, чтобы мне не приходилось скрывать свою сущность. Хочу простой жизни, в которой выбор, который я делаю каждый день, не будет мешать мне спать по ночам. Я не создана для операций, подобных этой последней. И не готова снова так рисковать своей жизнью и жизнью человека, которого люблю.
Вот где кроется суть моего эгоизма. Жизнь Луки — это жизнь УБН. Но я не хочу такой жизни. И отказываюсь просить его выбирать между карьерой, которую он любит и в которой преуспевает, и женщиной, которую знает совсем недолго.
Хотя я боюсь этого и испытываю страх, сравнимый со страхом перед расстрельной командой, мне необходимо поговорить с ним с глазу на глаз.
Я звоню ему в то время, когда он обычно делает перерыв на обед.
— Здравствуй, профессор. — Боже, какая легкая хрипотца в его голосе, какие ласковые интонации, у меня сердце разрывается, когда я понимаю, что сейчас произойдет.
— Привет. — Мой голос приглушен, тих. — Я хотела узнать, сможем ли мы встретиться сегодня вечером. Может быть, около девяти тридцати?
Мы оба все еще скрываемся, он особенно, по просьбе нашего начальства из-за громкого судебного процесса и непредсказуемой реакции картеля Сантилья и остальных на вынесение приговора. Я знаю, что Лука хочет видеть меня в нерабочее время, но мы соблюдаем осторожность.
Видимо, он чувствует что-то необычное в моем голосе, потому что в его реакции сквозит сдержанная настороженность.
— Конечно. — Небольшая пауза. — Я приеду к тебе.
На губах появляется улыбка, потому что мне не нужно спрашивать, нужен ли ему мой адрес.
— Заходи через заднюю дверь. — Таким образом, он сможет избежать любого возможного обнаружения.
После небольшой паузы его голос становится низким и хриплым.
— Увидимся вечером, детка.
Когда наступает девять тридцать, у меня учащается пульс, и сводит желудок.
Как только Лука переступает порог и захлопывает за собой дверь, я встречаю его взглядом, сидя за своим небольшим обеденным столом.
Он одет в выцветшие джинсы, которые не скрывают его мощных, мускулистых бедер, и в сильно поношенную черную хлопчатобумажную футболку, обтягивающую его упругую грудь, бицепсы, выпирающие из коротких рукавов.
Мне хочется броситься к нему и попросить его обнять меня. Притвориться, что мы единственные люди в этом мире, и наших забот не существует.
Он проводит рукой по линии челюсти, его щетина норовит поцарапать ладонь, и смотрит на меня с места у закрытой двери.
— Господи, Оливия. Ты меня до смерти пугаешь. Что происходит?
— Сядь рядом со мной. Пожалуйста.
Молча выдержа мой взгляд, он опускается на стул справа от меня. Его голос — мягкое бормотание, когда он опирается мускулистыми предплечьями на стол.
— Поговори со мной, детка.
Детка. Это ласковое обращение невидимой рукой разрывает мою грудную клетку и тянется внутрь, чтобы сжать в болезненной хватке бьющееся сердце.
Я делаю успокаивающий вдох, прежде чем начать говорить.
— Мэнни — мой настоящий отец.
— Что? — выражение лица Луки меняется от растерянности к недоверию, удивлению и затем к беспокойству. — Как ты…?
— Долгая история, но это не совсем то, из-за чего я хотела тебя увидеть.
Я крепко сжимаю руки, ненавидя боль, которая уже начинает просачиваться в кровь.
— Послушай, я знаю, что это чертовски эгоистично, но для меня все это было дерьмовым шоу. Сначала я узнала, кто моя настоящая мать, — резкий, лишенный юмора смех вырывается у меня, — а мы все знаем, что она воплощение дьявола. А теперь я узнаю о своем настоящем отце. Почти все, что, как мне казалось, я знала, оказалось ложью.
— Оливия…
Я останавливаю его рукой.
— Просто… пожалуйста, дайте мне закончить. Он кивает, и я подыскиваю нужные слова, понимая, что это невозможно. — Я написала заявление об уходе и согласилась на другую работу.
Гордость переполняет его черты.
— Это здорово, детка…
— Это в Англии.
Его рот закрывается, на лице появляется множество эмоций. Смятение. Страх. Боль. Гнев.
— Эта операция во многом открыла мне глаза. Она показала мне, что я не создана для чего-то даже отдаленно похожего на это. Не хочу больше так рисковать своей жизнью. — Я протягиваю руку через стол и переплетаю свои пальцы с его. — Я не хочу рисковать жизнью человека, которого люблю.
Прежде чем успеваю насладиться тем, как смягчается выражение его лица при этих словах, я продолжаю.
— Лука… твоя жизнь — это УБН. Но я не хочу такой жизни. И отказываюсь просить тебя выбирать между карьерой и мной.
Его брови сдвигаются.
— Так это все? Это. Блядь. Все? Ты говоришь мне, что любишь меня, а потом, что уезжаешь? Черт возьми, Оливия! — он выдергивает свою руку из моей и с силой ударяет кулаком по столу. Его измученное лицо заполняет гнев. — После всего, через что мы прошли, чтобы оказаться здесь, ты, блядь, бросаешь меня?
Я зажмуриваю глаза от мучительного сожаления, разрывающего мое сердце на две части, и смотрю на него.
— Ты любишь свою работу, и у
