Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
Выбежали за очередной поворот. Впереди, между городским парком и загородным поселком, синело озеро Глубокое, уже свободное от ледяного чехла. Кажется, разбегись сейчас, и ноги понесут тебя вперед, навстречу синеве и солнцу…
— Николай Витальевич, давайте немного вырвемся. Надо поговорить, — сказал Столбов. Мэр кивнул и ускорился, а когда чиновная толпа прибавила тоже скорость, обернулся, мотнул головой, и те притормозили. В деликатной близости бежали только президентские охранники.
— Николай Витальевич, — сказал Столбов, — очень вы мне нравитесь. Заставить бегать каждого пятого мужика хотя бы раз в год — чудо. Хочу, чтобы вы и дальше городом управляли.
Кольцов чуть не сбил скорость от комплиментов. Столбов продолжил.
— Поэтому не угрожаю и даже не предупреждаю — умоляю. Вот тот поселок, который мы сейчас видели. Арсеньевский? Экологи, конечно, народ кипишистый, но в этом случае правы: нельзя строить в водоохранной зоне. Уговорите, чтобы баньки убрали. Торговый комплекс «Подсолнух» не обязательно строить прямо на мелком рынке, пусть они существуют вместе. Плохо получилось с «Ветхим жильем» — застройщик по программе какой-то совсем нечестный, смените его. И, напоследок, извините, лезу в семейные дела, но пусть зять сменит работу — сами лучше меня знаете, какую и почему. Сделайте так, очень прошу. Хочу, чтобы вы и дальше руководили городом.
— Я понял, Михаил Викторович, — со вздохом: проговорил мэр: кому приятны выволочки.
— И хорошо. Через год прилечу, побегаем подольше. Хорошо у вас!
И вправду, хорошо. Аккуратные трехэтажки послевоенного классицизма, сосны вдоль улицы, идущей в гору, а наверху — синева и солнце. Весь день бы тут бегал или ходил!
* * *
— Эти идиоты, к счастью для меня, быстро перепрограммировались с большой кровавой мести на желание поиметь бабло. А у меня налички оказалось немного. Будто предвидел: почти все, что мне отдал Михаил Викторович (не мелочь, кстати), положил на карту. Когда они меня первые полчаса мутузили, да еще обсуждали разные анальные и оральные кары из репертуара пресс-хаты, у меня был большой соблазн сказать, где карта и назвать код. Не назвал. Так что, Татьяна Анатольевна, считайте меня пионером-героем.
Макс обнаружился в собственном кабинете, прикованный к батарейной трубе. Чувствовал себя он более-менее прилично: хотя в синяках, и на щеках полосы от скотча, но внутренних повреждений вроде не было, мог свободно ходить.
Его похитителей собрали в соседней комнате. Татьяне пришлось повиниться: со щеками свекольного цвета она рассказала охранникам, как хотела спасти сотрудника фонда «Возвращение», работавшего на аутсорсинге. То, что сотрудник до недавнего времени был не рядовой, она умолчала. К счастью, охрана никаких подробностей не знала. Пришлось выслушать очень деликатную, но все же укоризненную нотацию и согласиться с ней. Разве что, поспорив в одном пункте: «Я дурочка, я не знала, как иначе поступить».
Как поступить с похмельными похитителями, решили просто: вызвать милицию, и пусть оформляет. Поводом для разногласий стала лишь судьба Макса: капитан Васильев считал, что и его надо отправить в отделение, пусть дает показания там. Но Макс сказал, что если его не арестуют, он не отвяжется от Татьяны, пока не сообщит ей сведения государственной важности. Татьяна его полностью поддержала, и капитан вздохнул: «Нехай едет с нами».
Пока же Макс рассказывал о своих злоключениях. Он сидел в кресле — хотел посидеть на чем угодно, кроме пола. Татьяна лежала на диване. Как бы ни было радостно от того, что ее план удался и все закончилось хорошо, как бы ни был интересен рассказ Макса и обещанные им сведения, кажется впервые за все эти восемь месяцев ее внутреннее состояние оказалось важнее внешних событий. Малой совсем разыгрался.
— Потом бить им меня надоело, — продолжил Макс, — и они стали решать, как можно из меня выкачать деньги. Нашли наличку, пошли в ближайший супермаркет, прикатили тележку жрачки в контейнерах, короче, устроили на кухне еще больший бардак, чем был до меня. Когда отношения перешли в режим диалога, я предложил им создать что-то вроде хакерского кооператива. Они великие пейсатели в уютную жэжэшку, а насчет матчасти — тут я их разводил как лохов. Развел бурную хакерскую деятельность, обналичил несколько сумм со своей карты. Они сообразили, что меня выгоднее доить, чем резать, даже разрешили умыться и кормили-поили. Сами каждый вечер нажирались и отключались. Но, суки, пристегнуть меня и проверить не забывали. Ни до ключа, ни до телефона дотянуться не смог, зато однажды зацепил клаву и мышь — спасибо, что у меня не ноут, а ПК. Уж как я, не видя экран, смог войти в почту и напечатать твой адрес — отдельная песня.
— Согласна, — улыбнулась Татьяна. Улыбка получилась вымученной. «Что же это такое со мной? Бывало и раньше, но лишь если никаких интересных отвлекающих факторов».
— Письмо я написал, спасибо, что быстро приехала. Как видишь, меня не убили. Но так усугубили мой перманентный срач и свинорой, что отмывать квартиру надо дня три.
— Тебе надо в больницу, — сказала Татьяна, подумав: «Обоим бы неплохо; мне, хотя бы показаться и получить устное успокоение от специалиста».
— Надо, — сказал Макс. — Но сначала поговорим об очень важных делах. И плевать, что я сейчас безработный программист, с позором изгнанный с госслужбы. Извини за пафос, это гражданский долг.
Татьяна взглянула на Макса. Не обнаружила в глазах ни пафоса, ни фанатизма.
— Эти перцы, как люди политизированные, новости не пропускали по ящику и мне давали ходить по лентам, в инете. Так что я в курсе всего, что происходило. Очень мне не понравился взлет звездного мальчика…
— Ты о том, что он заменил меня на посту пресс-секретаря? — спросила Татьяна.
— Если бы, — вздохнул Макс. — Ты решила не мучить себя новостями?
Татьяна кивнула. Макс перечислил ей новые должности Костылева.
— «Товарищ Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть», — пробормотала она классическую цитату вождя.
— Именно так. Правда, для него главным кумиром оказался не Сталин. Но это впереди. Во-первых, все началось с одного задушевного разговора в январе. Мы немножечко спелись: один возраст, одни любимые группы и альбомы, одни игры. Как говорил Макаревич, росли на одних букварях. Вот только одна проблема нашего звездного мальчика: он не умеет пить. Не понятно, как с такой проблемой дорос до генерала. Так вот, мы посидели, я, без всякой дурной мысли, влил в него лишний литр пива и получил незапланированную откровенность.
— А именно?
— Он начал продвигать свои любимые исторические теории. Насчет того, что революции пожирают своих детей, и этот процесс лучше не наблюдать, а в нем участвовать и возглавить. Дескать, Столбову, если хочет остаться вождем, придется убрать всех, кто вместе с ним шел к власти. В первую очередь — афганцев, вроде Батяни. Если этого не сделает, его сметет какой-нибудь демагог из народа. Единственное средство для Столбова выжить — стать грозным царем, который так двинул по боярам, что и народ его испугался и зауважал. И тот, кто будет в этом процессе верным помощником и координатором, станет, как Малюта Скуратов, верным царским псом и слугой. Мне эта шизовая затея сразу не понравилась, я хоть историю плохо знаю, но помню, что Малюта был один, а нас — двое. Если я соглашусь, мы пост Малюты разыграем в «контр-страйк». Или он уже придумал, кому быть Малютой, а кому — Малюте сапоги чистить?
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
