Еще одна часть жизни Богдана, о которой я знаю крайне мало и именно эту ее часть, я бы хотела позабыть.
— Неплохое заведение. Максиму очень идет работа за баром, — она машет ему кончиками пальцев и посылает скупую улыбку.
Обернувшись, замечаю оторопелый взгляд друга.
— Что тебе нужно? — спрашиваю я.
— Хочешь сразу к делу? Хорошо, — она откидывает светлые волосы за спину и закусывает нижнюю губу. — Я знаю, что сейчас Богдан с тобой, но хотела предупредить, что надолго его не хватит.
— Не то чтобы меня это очень волновало, но каким образом наши отношения касаются тебя?
На ее губах появляется улыбка «сейчас я тебе открою глаза на очевидные вещи, глупая девчонка».
— Ты же понимаешь, что тут у него не будет никакого карьерного роста, да и жить на два континента ему очень быстро надоест. К тому же, — тянет она, обводя меня взглядом. — Ты не в его вкусе. Да, внешность хороша, но ты не дотягиваешь.
— Прости за глупый вопрос, но до чего я не дотягиваю?
— Посмотри на себя и на меня, — она обводит пространство между нами рукой. — Ты думаешь Богдана может заинтересовать это?
Мои пальцы впиваются в край подноса, а в груди клокочет гнев. Но я никогда не покажу ей, что подобный слова могут меня задеть. Богдан любит меня и это самое главное.
Да, мы разные. Я не ношу модную одежду, не сижу перед зеркалом по несколько часов, чтобы сделать макияж и не хожу по спа-салонам. Мне плевать на бренды и статус. И все же Богдан выбрал жизнь со мной, а не с той, которая без раздумий предала его.
— Учитывая, что это ты снизошла до того, чтобы объяснить мне очевидные вещи, то кажется, нервничать надо тебе. Разница между тобой и мной в том, что я никогда не предам Богдана.
— Ты ничего не знаешь о наших отношениях.
— Правда? Не ты ли манипулировала ребенком, лишь бы он остался с тобой? Если бы ты искренне любила его, то отпустила несмотря ни на что.
Она вдруг начинает смеяться, и я чувствую себя глупо. Таня смахивает подступившие к глазам слезы и откинувшись на спинку кресла, хлопает в ладоши.
— Ты серьезно говоришь о любви? Поверь, мы никогда не любили друг друга, наши отношения основаны на нечто более крепком — обязанностью перед семьей. И как бы Богдан не противился, но он все равно вернется ко мне и получит то, чего ему на данный момент так не хватает — статус, а не нелепые признания в любви.
Она встает и достает из сумки несколько купюр.
— Думаю, этого вполне хватит, — Таня вешает тоненький ремешок сумочки на плечо и смотрит на меня сверху вниз. — Не строй надежд, которые никогда не оправдаются. В глубине души ты понимаешь, что всего этого, Богдану будет недостаточно.
Таня разворачивается и уходит, оставляя меня с ворохом сомнений и вновь зародившейся неуверенности в себе.
— Все нормально? Что ей надо было? — раздается из-за плеча голос Макса.
— Ничего. Она просто зашла перекусить.
Макс знает, что я вру, но сейчас я не готова признаться себе в очевидном — Таня права. Богдану и правда будет недостаточно второсортных фотосессий, вместо признания, которого он на протяжении многих лет добивался в Нью-Йорке.
Достаточно ли ему будет меня?
Глава 43
Богдан
— Я занят! — рявкаю я, открывая дверь.
Клянусь, я придушу сестру собственными руками.
Глаза мамы широко распахиваются, и она делает шаг назад.
— Черт, прости, мам, я думал это Вика, — открываю дверь шире и пропускаю маму в квартиру.
— Кажется мы поступили очень опрометчиво, выбрав вам квартиры так близко друг к другу.
Она ставит на столик пакет с сумкой и снимает серое пальто. Вешаю его на крючок и, нагнувшись, целую ее в щеку.
— Ты же знаешь, она найдет меня где угодно, — ворчу я.
За сегодняшний день сестра уже пятый раз спускается ко мне с глупыми просьбами. Все началось с того, что ей надо было срочно повесить картину, а закончилось очередным потоком неконтролируемых слов, из которых я едва смог хоть что-то разобрать.
Мама улыбается, и мы проходим в гостиную.
— Ты один? — мама осматривает комнату.
— Да, Мира в клубе.
Она кивает и садится на край дивана.
— Чаю? — предлагаю я.
— Нет, спасибо. Я испекла твою любимую выпечку.
Бросаю взгляд на пакет в прихожей, в то время как рот наполняется слюной. Даже отсюда я чувствую приятный и сладкий аромат булочек с корицей, который мама пекла нам в детстве.
Ноутбук издает очередное оповещение о входящем письме. Скорее всего это ответ куратора с фотографиями помещения. Начиная с самого утра, мы с Ритой Миллер, женщиной сорока пяти лет с репутацией акулы в сфере искусства, в сотый раз обсуждаем как нам лучше быть с уже имеющимися снимками.
— Если я тебя сильно отвлекаю, то тогда пойду, — неуверенно произносит мама.
— Нет, конечно. Это может подождать, — захлопываю крышку ноутбука и присаживаюсь рядом с ней. — Что-то случилось?
— Мы с тобой так и не смогли пообедать после нашей прошлой встречи, вот я и подумала, что могу навестить тебя.
— Прости. Столько всего навалилось, — взъерошиваю волосы, чем вызываю у мамы улыбку.
— Ты злишься на меня? — ее голос звучит надломлено.
— Нет.
— И все же ты так редко приезжаешь домой.
Провожу рукой по волосам и закусываю щеку. Я всегда был почтителен с матерью. Несмотря на боль, которую она причинила мне, согласившись отослать из дома, несмотря на обиду за то, что никогда не принимала участие в моей жизни, я продолжал ее любить и уважать. Я никогда не говорил ей о том, что чувствую и молча проглатывал очередное предательство, чтобы потом улыбнуться и заверить ее, что все в порядке.
Но так больше не может продолжаться. Я устал хранить эти чувства в себе и следовать глупым правилам игры.
— Я не знаю, что тебе сказать, — честно признаюсь. — Больше не хочу делать вид, что ничего не происходит и что я все еще часть этой семьи.
Мама резко вскидывает голову и в ее глазах скапливается боль от сказанных мной слов.
— Богдан, конечно же ты часть семьи.
— Так ли это?
Еще в тот вечер я почувствовал себя чужим среди родных.
— Твой отец слишком упрям, чтобы понять, что у тебя есть собственные мечты и желания.
— А ты?
Она хмурится и съеживается под моим пристальным взглядом.
— Я понимаю, почему он так себя ведет, но почему ты отказываешься от меня?
— Я никогда не отказывалась, — ее голос
