им о моих делах. Соглашайся. Лучше ты, чем другой. Я, по крайней мере, тебя знаю. Ты хотя бы честный, будешь доносить им обо мне только правду. А если будет кто-нибудь еще, то он начнет под меня копать. А ты не станешь. Ты считаешь, что это ниже твоего достоинства.
— Спасибо за доверие. — Человек странное создание, слова Перегудова даже немного меня растрогали.
— Что за чушь ты несешь, я никому не доверяю, и ты не исключение. Просто я вижу человека, Как только меня изберут, я сразу тебя и назначу.
Удивительно, но складывается такое впечатление, что весь мир желает, чтобы я занял бы эту должность. Весь мир, за исключение одного человека. Меня.
Я откинулся на спинку кресла. Не так-то просто в такой запутанной ситуации найти правильное решение. Перед моим мысленным взором возникло лицо Ирины. Что она подумает, что скажет, если узнает, что я согласился стать заместителем ее соперника? Вряд ли есть смысл сомневаться, что это навсегда закроет все двери в наших отношениях. Хотя вряд ли их можно считать и сейчас открытыми. В лучшем случае маленькая форточка. Так что в этом плане я мало что теряю.
— Через три дня на стадионе будет грандиозный митинг всех моих сторонников, — вдруг сказал Перегудов. — Нужно готовиться к нему, как никогда. Это должен быть нашим триумфом. Самым большим триумфом, какого еще не было.
Я изумленно посмотрел на него.
— Митинг? Но мы не планировали никакого митинга. Наоборот, мы считали, что в последние дни перед выборами не стоит проводить больших мероприятий, чтобы не возникло никаких эксцессов. Если завяжется такая же драка, как тогда, мы потеряем много голосов.
— Я помню, — раздраженно ответил Перегудов. — Но мы передумали. И решили провести митинг. Будет много милиции, она не допустит никаких драк.
— А можно узнать, кто конкретно передумал?
— Не важно, главное, что все решено. И вам надо готовиться. Заготовьте пару эффектных трюков. Это событие должно запомниться надолго. Как падение Рима.
Скорей всего, это решение было принято сегодня на совещание, предположил я. Странно, обычно эти люди в такие вопросы не влезают. Что же заставило их это сделать? Только ли скользкая ситуация с избранием Перегудова?
Машина подъехала к гостинице. Прежде чем выйти из автомобиля, Перегудов вдруг внимательно посмотрел на меня.
— Все будет хорошо, я стану губернатором, ты вице-губернатором. Только не мешай мне. — Он панибратски потрепал меня по плечу. — Чаще плюй на всех и на все — и дела пойдут лучше. Я это правило испытывал многократно, и оно меня еще ни разу не подводило.
Перегудов вышел из машины и, не оборачиваясь, стал подниматься по ступенькам. Я смотрел ему вслед и ничего не мог понять. Последние минуты его поведения, как соли из раствора, выпадали из прежней логики. Словно бы он сказал мне что-то, но так, чтобы я ничего бы не понял.
Глава 38
Я перебирал варианты всего того, что могло произойти в эти дни. Их было много, но ни на одном я не мог остановиться. Никакой информации для того, чтобы за что-то зацепиться у меня не было. Я даже думал о том, чтобы забраться к Перегудову в номер, наставить на него автомат и заставить во всем признаться. Но этот план пришлось быстро отменить, так как я заметил, что с тех пор, как мы вернулись с ним из поместья Шафранника, он усилил свою охрану, телохранители дежурили и сопровождали его постоянно. Да если представить себе, что удалось бы проникнуть к нему, где гарантия, что он расколется. Он-то отлично знает, что я ничего не знаю, и будет упорствовать, что ему тоже ничего не известно. А если кто-то что-то и готовит, то совершенно без его участия. Я же ничего в этом случае не смогу ему возразить. Что касается пистолета у виска, то тут я тоже не питал иллюзий. Перегудов понимает, что для того, чтобы я выстрелил, должны быть очень веские основания. А их нет. А потому, даже если у меня в руках будет небольшая атомная бомба, Перегудов все равно будет чувствовать себя в безопасности.
Своими сомнениями я поделился с Леонидом. Но с некоторых пор подобные мои высказывания он воспринимал исключительно скептически. И сейчас все снова повторилось.
— Тебе повсюду мерещатся заговоры, — сказал он. — Но сам посуди, сейчас шансов на то, что кто-то предпримет большую провокацию, минимальны. Все в конце кампании заинтересованы в том, чтобы без нужды не будоражить людей, не накалять обстановку. Кто больше ее накалит, тот больше не доберет очков.
Я с сомнением покачал головой. В словах Леонида присутствовала логика, но я по опыту знал, что каждая голова размышляет совершенно по-разному. И у другого человека может возникнуть совсем иная логическая цепочка, на конце которой будет совсем иной вывод. К тому же ситуация настолько неоднозначна, что каждый из тех, кто в ней оказался, будет искать свой, как ему кажется, единственно правильный выход. Этими соображениями я и поделился со своим старым другом.
Леонид обдумывал их слишком долго, раньше у него это получалось куда быстрей. То ли практики стало меньше анализировать различного рода доводы, то ли случай оказался особенно сложным.
— Ты все усложняешь, — проговорил Леонид. — Когда ты работал в ФСБ, то тоже любил придумывать разные запутанные схемы.
— Но ведь нередко они срабатывали!
— Да, срабатывали, — без большого энтузиазма подтвердил Леонид. — Но в данном случае я не вижу реальных посылов, на которых ты строить свои умозаключения. Да и зачем нужны какие-то эксцессы. По всем опросам Перегудов побеждает.
— Но перевес совсем небольшой, от трех до пяти процентов. А было превосходство более чем в 20 процентов. И кое-кого это крайне тревожит. Ты не хуже меня знаешь, есть заказ на большую победу. Кое-кто воспринимает эти выборы как нечто вроде референдума по доверию к президенту. И есть человек, который обещал на самом высоком уровне, какой существует в этой стране, что все будет так, как задумано на самом верху. А тут такой афронт. Значит, надо поправлять положение. Любыми путями.
— Мы, как старая цыганка, занимаемся гаданием. Как ты полагаешь, какой может оказаться результат всех наших усилий. Мы рискуем стать всеобщим посмешищем. Что ты предлагаешь: обратиться к населению по телевизору с предупреждением о возможных провокаций.
— Нет, в данном случае телевидение нам не поможет. Да никто нас туда с таким текстом не пустит. Нужно придумать что-то другое.
— Тебе не кажется, что мы ведем беспредметный разговор, у которого нет ни начала, ни конца.
