жука боится.
Однако его увещевания ни к чему не привели. Стараясь не показывать свою растерянность, Вадерион осторожно погладил хес’си по обнаженной спине и попытался «успокоить»:
— Не переживай, этих жуков здесь много.
Она вздрогнула.
— Они неопасные.
Она тихо заскулила.
— Хотя этот ядовитый.
Тишина. Элиэн подняла голову и выразительно посмотрела на мужа.
— Ладно, — признал он поражение, — возвращаемся домой, юг нам не нравится.
Вот так они оказались в столице, а Вадерион еще долго ворчал, что могли бы подольше поездить. Кажется, ему понравилось только пребывание в Гольте — там у него не было никаких претензий. Впрочем, Элиэн уже имела некоторый опыт супружеской жизни и быстро заявила ему, что ей очень понравилась Темная Империя (пришлось долго и подробно рассказывать о своих впечатлениях), зато Вадерион был успокоен и даже приобрел благодушный вид, если ему, конечно, никто не напоминал о покушении, случившимся в Одере. Здесь он продолжал не просто злиться — звереть и не желал слышать ничего. На его хес’си посмели покуситься, попробовали отнять ее у него — этого он простить не мог. Цериан, ставший залогом натянутого мира, был отправлен Элиэн с глаз долой, но под надежным присмотром, после чего Вадерион стал пореже вспоминать о сестре и ее предательстве. Однозначно, первые пять лет брака самые сложные — такой вывод сделала Элиэн после импровизированного медового месяца.
Постепенно жизнь в Меладе и в императорском замке начинала налаживаться, пока в столицу не пришло тревожное послание.
Все произошло в одно ясное утро, когда Элиэн проснулась и обнаружила, что ночь она провела в одиночестве. Вадерион пришел лишь к обеду, сидел хмурый и на вопросы не отвечал, пока не поймал выразительный взгляд своего «сурового» котенка. Только тогда он признался:
— Через дюжину дней в столицу прибывает Раудгард Вал’Акэш.
— Это плохо, — понимающе кивнула Элиэн.
— Это… сложно объяснить, — протянул Вадерион, и впервые она услышала в его голосе сомнения. Помимо, конечно, недовольства и раздражения.
— Что ты о нем знаешь?
— Что он — Хранитель Северных Границ, что он охраняет Темную Империю от Мертвых Земель. Он известен за пределами Империи не меньше, чем ты, это я могу сказать тебе как светлая. Но все. Ты ведь знаешь, Вадерион, что для всего мира темные и их жизнь — это тайна.
— О да, но все же кое-что вы знаете. Да, Раудгард — Хранитель Северных Границ.
Вадерион прошелся по своей гостиной, которая после переселения в его покои Элиэн, приобрела вид не только обжитый, но даже красивый. По крайней мере, так заявлял не лишенный вкуса Шэд. Вот Вадериону было плевать на все эти побрякушки в виде ковров и картин, но если его котенку нравилось — пусть развешивает.
— Я уже рассказывал тебе, что мой род, Вал’Акэш и Лар’Шера принадлежат к старому поколению и имеют больший вес в обществе. Знаешь, почему? Только в этих трех семьях живут представители старой знати — до свержения Великой Матери. Со мной и Вилешей понятно. Нивегион Лар’Шера родился позже, его отцу было пять лет, когда все произошло, однако по крови он принадлежит к великому дому дроу. Раудгард же, как и я, прошел и восстание и последующие войны. Знаешь, каким домом был Вал’Акэш? Первым. Раудгард — один из младших сыновей Великой Матери. Из-за рождения Стефалии, своей дочери, он попал в опалу и не воспринимался даже семьей как кто-то, заслуживающий внимания. К тому же, как неприятно это признавать, он достаточно умен, поэтому смог не только пережить восстание, но и остаться в стороне от всей этой резни и даже спасти свою маленькую дочь.
— А жену? Мать Стефалии?
— Насколько я знаю, ту убила мать Раудгарда. Там была темная история, эльфийка вышла чуть ли не из слуг… Но это сейчас неважно. Главное то, что Раудгард вовсе не был такой крысой, как Лар’Шера. Когда наш народ вступил в войну Света, он не остался в стороне. Тогда-то мы и столкнулись.
— Он боролся с тобой за власть?
— Нет… Но он ее оспаривал одним своим присутствием. — Багровые глаза сузились почти до прозрачно-тонких щелочек. — Тогда я только учился удерживать власть, а рядом постоянно был тот, кто мог с легкостью меня заменить. Единственный способ стать правителем — это убедить всех, что ты исключительный. Народ на это ведется и идет за тобой послушным стадом. Но Раудгард… Тогда еще были живы многие из дроу, кто застал восстание, все помнили, что Вал’Акэш был первым домом. По моему войску, войску из орков, троллей, оборотней — не только дроу, — начали ходить слухи. Как только я одерживал победу, они прекращались, но стоило мне допустить промах — они тут же разгорались новым пожаром. Отвратительнее всего было то, что Раудгард не предпринимал ничего. Он не пытался оспорить мою власть в открытую, а значит, я не мог ему ответить. И я, со своей стороны, не мог избавиться от него — он был слишком хорошим воином и командиром, только ему я мог доверить выполнение самых сложных задач. Именно поэтому он вот уже восемь столетий охраняет Северные Границы — на это способен только он. Так что наше противостояние было теневым — все всё знали, но никто ничего не говорил. А я не мог чувствовать себя в безопасности, пока эта ситуация продолжалась. Я не знаю, как это объяснить — я ненавидел его и в то же время уважал. Стефалия однажды посоветовала мне решить все по старинке, вызвав ее отца на поединок. Тогда мне показалось абсурдным это предложение, однако вскорости мы вновь столкнулись с Раудгардом, и я передумал. Все произошло из-за Тейнола: я не смог его бросить, тогда как Раудгард советовал мне перерезать ему глотку, чтобы не мучился. Мы знатно тогда поругались, и я впервые довольно жестко приказал ему заткнуться — до этого я не демонстрировал столь явно свою власть над ним. Возможно, потому что боялся, что он оспорит ее. Все закончилось, как и предсказывала Стефали, поединком.
Когда молчание затянулось, Элиэн все же решилась спросить:
— Кто победил?
— Интересный ты вопрос задаешь, — заметил Вадерион, разваливаясь в кресле. — Я.
— Не все так просто?
Он рассмеялся — жутко, гулко и холодно.
— Да. Я смухлевал. Наши силы были равны. Оба мы играли нечестно, я победил. Но чаша перевесилась лишь чуть-чуть. Все могло быть иначе.
— Среди вас не было явного лидера.
— Вот именно. Но Раудгард Вал’Акэш слишком благороден, чтобы не сдержать слово. Он проиграл — и он преклонил предо мной колено, поклявшись в вечной верности мне и моему роду.
— Но
