девушка в цветастом больничном халате, раскрашивающая. Когда она оглядывается на меня, ее глаза налиты кровью, а кожа покрыта характерными пятнами Рейтера. Но там, где у зараженных, как правило, бездушная пустота, у нее невинные глаза, переполненные любопытством.
— Ты нашел лекарство от Драги?
— Нет. Я нашел средство обратить вспять некоторые повреждения тканей. Драга- это прион, слитый с вирусом. Его способ разрушения — неправильно свернутые белки. Я разработал процесс регенерации поврежденной ткани, заполняющий эти губчатые пробелы в мозге. Я добился некоторого успеха, хотя и гораздо медленнее, чем его разрушительный противник.
— Итак, почему они держат тебя здесь, внизу? Спрашиваю я, снова следуя за ними.
— Потому что лекарство никого не интересует, — отвечает за него Титус.
Доктор Левин оглядывается через плечо, поджав губы.
— Это правда. На данный момент я благодарен, что они вообще предоставили мне какое-либо оборудование. И я с радостью возьму это, если это означает, что я смогу продолжить свою работу. Переключив внимание на меня, он окидывает меня взглядом, который заставляет меня нахмуриться.
— Ты с этими Альфами по собственному выбору?
— Да, — отвечаю я без колебаний. — Полностью.
Кивнув, он снова обращает свое внимание на предстоящий путь.
— Ты знаешь об опасностях альфа-беременности?
Хотя я ценю то, что, по моему мнению, является просто дружеским предупреждением, это похоже на то, как мой отец пытался расспросить о нас с Уиллом, когда мы были подростками.
— Да. Я в курсе.
— Я не хотел совать нос в чужие дела. Раньше я работала хирургом в проекте «Альфа-самка» в Калико.
— Ты был там, когда он закрылся?
— Нет, — говорит он через плечо.
— Я ушел задолго до этого. Не был создан для того, чтобы уничтожать женское тело во имя науки. Меня учили исцелять. Доктор Эрикссон, который руководил исследованием, был придурком из всех придурков, и видеть, как эти девочки проходят через дни, недели, годы мучительного лечения, было слишком. В этом средстве был достигнут ряд улучшений, но конечный результат тот же.
— Откуда ты знал моего отца? Мы проходим маленькую темную комнату слева, по бокам которой стеклянная стена, на которой изображены предметы, с которыми я познакомилась в операционной. Намного меньше, чем в операционной в Шолене, где Нан иногда приходилось принимать роды из-за осложнений.
Смешок доктора отражается от стен.
— Мы выросли вместе. Двое из нас вступили в армию примерно в одно и то же время. Конечно, по разным причинам. Твой отец всю жизнь мечтал о военной карьере.
Я мечтал вскрывать тела, чтобы заработать на жизнь.
— Это жутко. Возможно, это из-за окружающего холода туннеля, но когда мы наконец достигаем двери в противоположном конце, я благодарна за знак выхода над головой.
Положив руку на дверь, он поворачивается ко мне лицом и кладет руку мне на плечо.
— Твой отец дюжину раз спасал мою задницу, когда проваливалось это дерьмовое шоу. Если бы не он, я бы бродил по пустыне в поисках человеческих мозгов. Помощь тебе — это наименьшее, что я могу сделать, чтобы отплатить за услугу. Эта дверь ведет в северную часть владения, под воротами. По моей просьбе она была спроектирована как путь к отступлению.
Единственные, кто знает об этом, — это архитекторы, построившие лабораторию.
— Спасибо вам за это, доктор Левинс.
— Счастливого пути.
Он распахивает дверь, ведущую на лестницу, и передает мне свой фонарик.
На этот раз Титус берет инициативу на себя, и при первых лучах света, когда он открывает люк, я еще раз резко киваю доктору и следую за Титусом, а Аттикус замыкает шествие.
Люк выплевывает нас в лес, как и сказал доктор Левинс, куда Легион еще не проник.
Мы вчетвером пробираемся через лес обратно к западному входу.
На полпути к транспортным средствам собрались Лилит и небольшая группа женщин.
Крики и запах дыма и огня привлекают мое внимание к пламени под ногами матушки Чилсон, где она привязана за запястья к одной из ветвей дерева над головой.
— Ты собираешься оставить ее вот так? Спрашиваю я, представляя ужасную боль от того, что тебя сжигают заживо.
— Если она достойна, я уверена, что ее Бог спасет ее. Если нет, то… Лилит пожимает плечами, уголки ее губ приподнимаются в улыбке.
— Мы должны поторопиться. Они послали больше офицеров Легиона. Дым отвлечет их от другого входа.
Когда ее взгляд падает на Аттикуса, она, кажется, загорается тем же восхищением, которое она проявляла к Титусу. Она бежит впереди группы, беря инициативу на себя, а я прижимаю мальчика к себе, ведя его через упавшие ветки и папоротник, пока мы направляемся к другим машинам, припаркованным в западной части участка. На вершине холма Лилит опускается на колено и подает всем нам сигнал остановиться.
Осторожно ступая, мы опускаемся на колени рядом с ней и обнаруживаем группу вооруженных людей, бродящих по лесу внизу, по другую сторону холма. Сразу за ними грузовики ждут нашего побега из этого места.
— Я видела несколько машин, припаркованных у монастыря. Мы могли бы вернуться этим путем.
— Нет. Титус пятится вниз по склону и поднимается на ноги.
— Легион уже прибыл. Я поведу этих людей к северному концу и вернусь к главной дороге. Но меня не жди.
— Нет. Нет! Я говорю тихо, но достаточно строго, чтобы Титус уловил разочарование в моем тоне.
— У нас нет времени. Он быстро проверяет свое оружие, вытаскивая тот же клинок, который носил с тех пор, как мы покинули лагерь Ремуса, из кобуры, которую, должно быть, нашел в хижине.
— Это место будет кишеть Легионом. Забери мальчика и Аттикуса.
— Я иду с тобой, — возражает Аттикус.
— Ты будешь замедлять меня и производить слишком много шума. В одиночку я могу делать легкие шаги и сбивать их с пути. Титус убирает руку Аттикуса со своей шеи и вместо этого обвивает ее вокруг руки Лилит, затем поворачивается ко мне.
— Иди к грузовику. Что бы ни случилось, ты должна быть уверена, что уберешься отсюда. Он сжимает мое лицо, и раздражение от этого, отсутствие вариантов, вызывает слезы на моих глазах.
— Что, если вместо этого мы сразимся с ними?
— Они превосходят числом то, что от нас осталось в три раза. Он прижимается своими губами к моим, и ужасающее чувство закрадывается в мою грудь. Неуверенность. Впервые с тех пор, как я была с Титом, я не знаю, каков будет результат. Надежда, за которую я цеплялась, уступила место страху.
— Я боюсь.
— Помни, что я сказал о страхе и мужестве. Должно быть, на моем лице написано, что его ответ не заставляет меня чувствовать себя лучше, потому что он проводит пальцем по моей щеке, и уверенный взгляд укрепляет его горящие глаза. — Я не буду вступать с ними в бой, я обещаю тебе. Я просто уведу их.
— Но если они узнают, что ты Альфа, они сначала будут стрелять, а потом задавать вопросы.
— В этих лесах
