был идти. Меня невеста ждёт не дождётся. Сидит у окна, пряжу прядёт, выглядывает меня в окошке — когда же я появлюсь, а я весь такой вонючий и грязный! Пожалуйста, хоть на полчаса отпустите в Калугу! А? Я только быстро забегу в общагу, ополоснусь и к невесте потом. Просто объясню, что и как, и почему сегодня не пришёл. А?
— Какая нах… невеста? — такого офигевшего товарища лейтенанта я ещё не видел, а уж чтобы так вдогонку ругался, точно не было, — когда это ты успел?
— Да вот, — прямо за столом, я развожу руки в стороны, намекая на совершенную случайность произошедшего, — как-то так получилось. Чего уж там. Да вы же её видели и разговаривали. Мы с ней вместе шли тогда.
— Давай рассказывай! — произнёс Собкин, усаживаясь напротив меня за стол.
Пришлось рассказать всё и без утайки — про Риту, про наши встречи, про то, что я ей обещал, когда уезжал в пятницу. В общем всё.
Собкин задумался. Думал он долго — минут пять. Это в нормальной обстановке пять минут ничто, а когда решается твоя дальнейшая жизнь, то это долго. Я аж чуть не взорвался от избытка эмоций. А этот сидит и молчит. Гад! Думает он! Ещё бы пару секунд и наговорил бы всяких нелицеприятных слов этому молчуну. Но небо сжалилось надо мной. Этот… милиционер, наконец-то, что-то решил:
— Так! В Калугу ты не поедешь — это раз! До поезда осталось всего час двадцать — это два! Я сам всё скажу твоей, хм, невесте — это три. Ну и, как подарок, буду у тебя сватом, как только ты вернёшься — это четыре!
Обломщик! Это ж надо?! Поощрить он меня решил, своим сватовством, блин! А то что я, вместо того, чтобы отдыхать, как нормальный человек в выходной день, должен в третий раз ехать в этот долбанный Киев — это его не волнует совершенно. Мне уже киевские пирожки поперёк горла колом стоят, впрочем как и брянские, сухинические и все остальные тоже. Я хочу нормальной столовской еды — борща, рассольника или окрошки на худой конец, сейчас как раз её время пришло. Во второй раз, когда я ездил в Киев, на поезде не было вагон-ресторана и я питался чем базар-вокзал послал. А обратно ехал с компанией пионеров-энтузиастов. Вот кто может крышу снести и сказать что так и было. Эти энерджайзеры за каким-то фигом решили посетить московский планетарий, вместо того чтобы отдыхать в Киеве и купаться в Днепре. Идиотизм — ехать за семьсот километров чтобы посмотреть на небо, пусть и в планетарии. Хотя, чего это я? Время сейчас такое, чего тут удивляться? Может это награда такая у них, за сдачу макулатуры или металлолома, или ещё чего. Мне вообще неохота вспоминать эту вторую поездку. Пустая, скучная и безрезультативная. Я всю дорогу до Бахмача опять барагозил как хотел. Скоро стану местной знаменитостью — деревенским идиотом, блин. Про меня анекдоты наверное уже рассказывают. А обратно ехал с пионерами и там вообще вспомнить нечего. И вот, вместо отдыха, мне опять предлагают съездить в Киев. Дурдом. Ясно же, что ничего не получается. Что-то не учли, а может это я что-то делаю неправильно. Кроме этого толстяка, что попался в первой поездке, никого подозрительного мне больше не встречалось. А этот продолжает увещевать, как ни в чём не бывало.
— Мы тут с товарищами посоветовались, — продолжил Собкин, — и решили внести тебя в списки бригадмиловцев. Будешь нам помогать, на законных основаниях. И вообще — ты комсомолец или баба? Мы тебе значок дадим. Специальный. Бригадмиловский.
Это что ещё за зверь такой? Вот убейте меня, но не помню такого. Бригадир милиции? А это как? На стройке там всё понятно — бригадир это бригадир. А тут, фигня какая-то? Ладно, разберусь потом. Я тут кое-что вспомнил. Может всё же получится договориться. Сейчас у меня есть последняя возможность всё-таки попасть в Калугу:
— Товарищ лейтенант! А если попросить у местного председателя мотоцикл? А? Я быстренько смотаюсь туда-сюда и поеду себе спокойно в Киев. Попутно буду высматривать всех подозрительных личностей. Когда совесть спокойна и тебя ничто не отвлекает, то любая работа делается гораздо лучше. Давайте, а? Я быстро!
Дальше последовала лекция, о моральном облике настоящего комсомольца, исполненная с пылом и жаром настоящего строителя коммунизма. В любое другое время, я бы с удовольствием послушал такое, но не сейчас. Сейчас мне стало грустно. И даже эта пламенная речь меня не вдохновляла. Я почему-то представлял себя опять в вагоне с кучей пионеров, которые озабочены астрономическими наблюдениями. И при этом они бегают из вагона в вагон и ловко шарят по карманам пассажиров. Все деньги отдают пионервожатому, который по совместительству тот самый убивец. Которого все ищут. Идиотизм какой-то. Вот что значит почти трое суток путешествовать в поезде и не соблюдать режим питания. Всякая хрень в голову лезет.
Я попытался изобразить кота из мультика про Шрека, того, которому не могли отказать. Но у меня ничего не вышло. Собкин продолжил свою речь, только теперь он делал упор на то, как почётно быть в рядах Бригад содействия милиции. И ещё он пообещал направить меня на специальные курсы, где обучают этому делу.
О как?! Оказывается этому ещё учиться надо! А я вообще-то собрался в техникум поступать. Мне только школы милиции не хватало, или где там учат на бригадмилов? Слушал я, слушал и опять у меня воспоминания о последней поездке всплыли. А ведь я серьёзно старался повторить мой успех с тем толстяком. На каждой остановке смотрел и запоминал, сравнивал и прикидывал. Но всё без толку — никого и ничего. Это наверное и сыграло свою роль, что я как-то разочаровался в правильности этих поездок. Ну не оперативник я! Я строитель. Да, кое-что умею! Да, кое-что могу! В той жизни, много чего происходило и я многому научился и не только строить. Но в шпионские игры, я не играл и делать этого не умею совершенно. Если по-простому, то из меня Женька Бонд, как из балерины бетонщик, то есть никакой.
Собкин устал говорить, где-то через полчаса. Но не замолчал, а продолжал давать мне какие-то очень, по его мнению, полезные советы. А я что? Сидел, слушал и мечтал о большой тарелке окрошки. На улице погода самая подходящая, для такого блюда. Жарища невозможная. Градусов под тридцать. А если и меньше, то ненамного. Не, я бы и от чего-нибудь другого не отказался, но всё же лучше
