миром. Первым, о чем я думаю, когда просыпаюсь, и последним, перед тем как заснуть. Первый человек, которому я бы позвонила с хорошими или плохими новостями. Моя семья.
Красивые обещания могут быть обманчивыми. Все, что я слышу в словах Крю — это правда. Не уродливая, а настоящая.
Прежде чем мой усталый мозг успевает придумать ответ, он встает и уходит.
— Поспи немного, Роза.
Дверь спальни закрывается, и я остаюсь одна в темноте. Я понимаю, что, возможно, вам не обязательно уже испытывать что-то, чтобы знать, что вы испытываете это в первый раз. Мой эмоциональный опыт общения с мужчинами смехотворно ограничен. Я была так занята тем, что учила себя не причинять себе боли, что никогда никого не подпускала близко.
Крю Кенсингтон не просто способен причинить мне боль.
У него есть сила уничтожить меня, если он когда-нибудь решит ею воспользоваться.
22. Крю
Я бегаю по беговой дорожке, когда звонит Ашер. Я не решаюсь ответить. Я плохо спал в комнате для гостей, в которой раньше жил. Скарлетт все еще спит. Я не хотел беспокоить ее прошлой ночью.
Когда он звонит во второй раз, я отвечаю. Прежде чем успеваю сказать хоть слово, он спрашивает:
— Что, черт возьми, происходит? Это правда?
Я колеблюсь.
— Что правда?
— «Кенсингтон Кансалдид» под следствием за инсайдерскую торговлю?
От шока у меня леденеют конечности. Я чуть не падаю лицом вниз.
— Что? Где ты это услышал?
Ашер ругается.
— Лучше спросить, где я об этом не услышал? Это повсюду, Крю. Газеты, телевидение, интернет. Ведущая история. Первая страница. Мне пришлось войти в офис через черный ход, чтобы избежать встречи с пятьюдесятью репортерами снаружи.
Нам нужно еще поговорить завтра, Крю.
Осознание обрушивается на меня, как мешок с кирпичами, когда я вспоминаю прощальные слова моего отца во время нашего последнего разговора. Он говорил не о Скарлетт или Кэндис. Ужас пробегает по моему позвоночнику.
Я выключаю беговую дорожку и падаю на пол, тяжело дыша. Поговорим о дерьмовых новостях этой недели. Мой брат потенциально сделал ребенка нашей мачехе, у Хэнсона Эллсворта сердечный приступ, а теперь еще и это.
— Я не знаю, — признаюсь я.
— Разве ты не со своим отцом?
— Нет. Вчера у отца Скарлетт случился сердечный приступ. Мы вернулись в Нью-Йорк.
Ашер вдыхает.
— Черт. Хэнсон выживет?
— С ним все должно быть в порядке.
На мгновение воцаряется тишина.
— Это пожар с пятью сигналами тревоги, Крю. Люди в панике. Телефоны звонят без умолку. Акции упали.
Я тру свое лицо.
— Кто первым рассказал это?
— Не знаю. Зачем тебе это?
— Мне нужно, чтобы ты это выяснил.
— Крю, это дерьмо повсюду. Дискредитация одного источника не приведет к...
— Правда это или нет, но кто-то слил информацию, — перебиваю я. — Я хочу знать, кто.
Ашер вздыхает.
— Хорошо. Я немного покопаюсь.
Я вешаю трубку и звоню своему отцу. Голосовая почта. Звоню Оливеру. То же самое.
Мое убеждение растет. Они знали об этом. Они оба.
Мой следующий звонок — Бренту Парсонсу, руководителю юридической группы «Кенсингтон Кансалдид». К счастью для него — если предположить, что он хочет сохранить свою работу, — он отвечает после первого гудка.
— Парсонс.
— Это Крю. Ты видел новости?
— Читаю их сейчас.
— Что думаешь об этом?
— Определенно было проведено расследование. Слишком много деталей, чтобы быть полностью сфабрикованными. Но если бы у федералов было что-то достоверное, мы бы узнали об этом совсем по-другому. Тот, кто слил это, вероятно, оказал нам услугу.
— Услугу? Акции упали на десять пунктов за час, Брент.
— Это вышло раньше, чем они хотели. Мы можем нанести ответный удар, пока у них еще ничего нет. Клевета. Запросы на документирование. Я уже координирую с отделом по связям с общественностью выпуск заявления. Если предположить, что нет никаких улик, с нами все будет в порядке, — он колеблется. — Если только тебе не нужно мне что-то сказать?
— Если и есть, то я об этом не знаю.
Брент вздыхает.
— Наверное, это и к лучшему. Я буду держать тебя в курсе всего. Ты хочешь, чтобы я сообщил то же самое Артуру?
— Нет. Все проводить через меня.
Я вешаю трубку и крадусь по коридору, чтобы принять душ. Дверь в нашу спальню все еще закрыта, поэтому я направляюсь в гостевую ванную. Горячая вода смывает пот, но не смывает беспокойства.
Мне следовало принять предложение Ройса Реймонда. Если бы я это сделал, я бы не оказался в центре этого дерьма в полном одиночестве. С беременной женой. Ребенок на подходе, он должен будет унаследовать это жгучее наследие.
Когда я вхожу на кухню, Филипп стоит у плиты и готовит.
— Счастливого Рождества, мистер Кенсингтон, — приветствует он.
И... конечно же, это гребаное Рождество. Сейчас сезон корпоративного шпионажа.
— Счастливого Рождества, Филипп, — отвечаю я. Я потираю лоб, чувствуя, что несколько часов сна не помогли. — Тебе не нужно было приходить сегодня.
Он улыбается.
— Это не проблема. Как обычно?
— Да, пожалуйста.
Я сажусь за стол и просматриваю новости, пока Филипп готовит мой омлет. Ашер не преувеличивал. Новости повсюду. Я просматриваю несколько статей и улавливаю суть истории. Там нет никаких конкретных деталей, и это меня немного успокаивает.
Позавтракав, я оказываюсь на диване в гостиной, работая на своем ноутбуке. Мне нужно пойти в офис, но я не хочу, чтобы Скарлетт проснулась в полном одиночестве.
Уже одиннадцать, когда она спускается вниз с мокрыми волосами, одетая в шелковую пижаму.
— Привет, — она останавливается в нескольких метрах от меня, смущенно проводя рукой по волосам.
— Привет, — я закрываю свой ноутбук и наклоняюсь вперед. — Э-э-э, с Рождеством.
Ее глаза расширяются.
— Черт, правда?
— Да.
— Ух ты. Я... я могу одеться. Я чувствую, что мне следует заехать в больницу, но мы можем заняться чем-нибудь после, если ты хочешь?
Я действительно хочу. Сильно. Я ничего так не хочу, как пить горячий шоколад, кататься на коньках, любоваться замысловатыми декорациями и прочим туристическим дерьмом, которое люди вытворяют здесь во время праздников, на что я обычно смотрю свысока. До тех пор, пока я делаю это с ней. Но я не могу. И я должен сказать ей, почему.
— Я не могу. Мне нужно ехать в офис.
— В Рождество? У тебя должна была быть
