вслух, и сестра, судя по звуку, закивала:
— Ага. Потому что мама уже это сделала.
— Так тебе и надо.
Его смех был прерван возмущенной тирадой:
— И что? Ты думаешь, мне это что-то сделает? Будто из-за карманных денег я надену поводок и начну ходить в эту дурацкую школу! Вот здесь ты и ошибаешься!
— Я не ошибаюсь, — отрезал Сакура, понимая, что они сейчас вновь скатятся в бесконечные споры о школе и ее посещении. У него не было времени журить сестру, этим вполне успешно займется и мама, а потому он закашлялся: — В любом случае, я звоню тебе по очень важному делу. Ты же у нас маленькая жадная говнючка, да?
— И ты звонишь мне с утра, чтобы сказать это, да?!
— Да, я звоню тебе с утра именно затем, чтобы это сказать. Признайся, это именно так.
Иккуко громко фыркнула в трубку.
— Есть вещи куда важнее, чем деньги, Сакура.
— Ага, и что же?
— Свобода!
Он был рад, что глазные линзы не вынуждали его глаза работать как-то отлично от обычной человеческой физики, потому как сейчас он бы закатил глаза так далеко, что увидел бы собственный затылок.
— И любовь!
— Пожалуйста… хватит. Ты делаешь мне больно.
— Ну конечно! — возмутилась Иккуко. — Такой черствый сухарь, как ты, ничего из этого не понимает!
Пришло сообщение, и Сакура отвлекся от болтовни сестры. Однако, вместо ожидаемого нытья Ямаоки о новой эпизоде «Кехиме» или даже нового оповощения от Юасы там значилось сообщение о переводе денег.
Три тысячи иен. Сакура моргнул.
Именем отправителя значилось «Ваташи Шоунен», что было сущей бессмыслицей, плюс ко всему он попросту не знал таких людей. Может, это кто-то ошибся? Или это была Кайя… она-то любила конспирации разного толка. Но это было глупо — для нее, она не стала бы таиться и просто позвонила бы ему сразу на деку.
Открыв сообщение, Сакура увидел вложение. Ссылку, судя по всему — на картинку.
Чуть подумав, открыл и ее — и замер, увидев там изображение Оками-тян. Очень злой Оками-тян, грозящей пальцем — это был известный мем в кругу тех, кто смотрел «Кехиме», но об этом знали лишь… трое: Ямаока, Хотару Кайя, и первые двое точно не стали бы таиться, а последняя… ну, он сомневался, но тоже вряд ли. Иккуко бы тоже не стала слать ему денег, она их только клянчила, плюс прямо сейчас они с ней говорили!
«Не балуй», — значилось на той картинке.
Он задумался и, решив, что, может быть, это все же был именно Ямаока, балующийся с переводами — обычно он отдавал чипы напрямую — Сакура вновь окунулся в речи сестры:
— У тебя даже девушки нет!
Он резко скосил взгляд на дверь, за которой скрылась Хотару, и шумно сглотнул.
— Та крутая наемница тебя еще не бросила? Наверняка послала тебя, зануду, к черту! И я ее понимаю!
— О-о-о, нет, что ты, — хмыкнул Сакура. — Мы все еще живем вместе.
Не стоило уточнять, что делали они это скорее вынужденно, и он не то, чтобы одобрял. Но Хотару была настойчива, плюс все эти подозрительные дела с «Йошиварой»… В общем, пока что это было оптимально. И удобно. А еще Сакура мог смотреть лично за тем, чтобы она не пила, хотя вот вчера все же упустил моментик.
— Врешь. Гони фотку.
— Ну, ее сейчас нет, — удивился Сакура, — тут только ее куртка. Этого будет достаточно?
— Я бы, конечно, подумала, что ты ее спер, — цокнула сестра, — но я знаю, что ты извращенец другого плана, а она явно не та, кто отдаст тебе свои модные шмотки просто так. Давай фотку куртки, — и, получив ее наконец вместе с намеренно раздражающим селфи, хмыкнула: — Ого, неплохо. Ты стал почти успешным человеком.
— Иди к черту, — с улыбкой ответил ей Сакура. — Все, шутки в сторону. У меня к тебе по-настоящему важное дело.
Затем он перестал улыбаться.
— Я открыл счет в банке на твое имя. Ты же знаешь о моих темных делишках, да? Не надо мне тут у-кать в трубку, я об этом не треплюсь налево и направо! — возмутился Сакура, который по пьяни именно этим и занимался. — В общем, новое дельцо… оно довольно опасное. Поэтому я подумал…
Он кратко изложил ей свою мысль о том, что не хотел бы потерять накопления в случае своей смерти. Это был самый логичный вариант из возможных. Во-первых, он действительно ничего не потеряет, если откинется, во-вторых, это заставит Иккуко ценить то, что она имела. Даже если он в итоге не умрет. Она была не глупой девочкой, наверняка все поняла бы.
… ну или он ошибался, потому как Иккуко возмущенно ощерилась:
— Ты что, решил использовать меня как подстраховку?! Чтобы пришли за мной?!
— Кому ты нужна, бестолочь! — рявкнул Сакура в трубку. — Я говорю, что если со мной что-то случится, то, когда ты станешь взрослой и поумнеешь, ты сможешь снять эти деньги.
Иккуко помолчала, явно обдумывая сказанное. Затем она осторожно поинтересовалась:
— А что с тобой должно случится?
— Кто знает, кто знает, пока-а-а-а!
И, не дожидаясь ответа, он бросил трубку. Потом потер виски. Боже, как же это было сложно. Он услышал чужой голос в последнюю секунду, мужской, и взмолился богам, что если это окажется Нико, то его тут же ударит молнией.
Ладно, разговор не задался вообще. Видимо, придется объяснять свою гениальную схему матери… Но одна мысль о том, что будет, когда она узнает о подобных аферах (точнее, какой крик будет стоять), быстро вынудила Сакуру отбросить эту мысль в сторону. Возможно, все же придется позвонить отчиму. Да, не хотелось… Но он хотя бы не станет на него орать.
Наверное.
Сакура не был уверен, было ли ему просто все равно или не совсем.
Через секунду Иккуко перезвонила, и он с сомнением взглянул на трубку.
— Какого черта ты снова бросаешь трубку?! — бушевала на том конце провода сестра. — Тебе надо отучиться от этих двоих идиотских привычек!
— Не нужно, — прорычал Сакура. — Я что, слышал голос Нико?! Ты опять с этим маленьким гаденышем?!
— Какая разница! Тут вопрос в другом! Ты куда намылился?! — в ответ Сакура промычал что-то нечленораздельное и кокетливо засмеялся, всеми силами намекая, и голос Иккуко зазвучал куда серьезней, что для нее было весьма неожиданно после всего бестолкового диалога до: — Ты это серьезно? Про все то, что с тобой может случится?
— Слушай… Я не знаю, хорошо? Я надеюсь, ты не услышишь об этом в новостях, — он нервно икнул. — Я надеюсь, что не услышу
