руины, и остатки зданий таяли, рассеивались в воздухе, бесшумно и бесследно. «Реальность плавится,» - вспомнил Фрисс слова сармата. Он видел, как разбегаются от тающих развалин сотни и тысячи крыс, некоторых настигает смертоносный свет, другие убегают невредимыми, а кто-то умудряется унести с собой старые трофеи. Речник прислушался к себе – ничего он не чувствовал, даже намёка на злорадство, скорее жалость.
- Гедимин, а что ты будешь делать с городом? С крысами, Фойстами, Клоа? Ты ведь теперь тут самый главный… - спросил Речник. «Так и скажу Астанену. Правитель Старого Города – Гедимин Кет, благороднейший из сарматов. Удивится же Король…» - думал он.
- До весны – ничего, а там видно будет, - сармат пожал плечами. – Клоа, как видишь, уже заинтересовались… С крысами у меня счётов нет, если сами не сунутся на станцию – будут жить. Может, поскромнеют без дармовой Би-плазмы… А поселение Фойстов по весне начну чистить – и от ирренция, и от населения. С ними, так подозреваю, мира не получится…
- Чистить от ирренция? А ты не будешь, как «Флан» и «Скорпион», сливать светящуюся воду в Реку или старое топливо по берегу рассыпать? – подозрительно спросил Речник. – Странно – чистить, чтобы самому же опять запачкать.
- Что я думаю о Гвенноне и его станции, ты знаешь, - Гедимин недовольно посмотрел на Фрисса, оставив в покое безоболочники. – Я – ликвидатор. Ничего лишнего с моей станции наружу не попадёт. Или попадёт, но в хранилище. А с Городом – посмотрим… я отправил данные дозиметрии в Ураниум-Сити, пусть решают, чистить окончательно или нет.
- Хорошо бы, решили чистить – и он снова стал местом для живых! Хоть лесом, хоть тростниками, но не светящейся помойкой! – Фрисс с надеждой глядел на сармата.
Безоболочники погасли окончательно. Снова ирренций погрузился в ипрон и явно не собирался с ним разлучаться до следующего запуска. Гедимин махнул рукой. Нагрузка на опоры под станцией стала максимальной, «Идис» теперь поднималась понемногу, с перерывами и тихим лязганьем из-под фундамента. Фрисс видел, как место разрушенного завода занимают купола станции. Да, сорок альнкитов – это очень много и энергии, и места…
Он немного волновался, что главная труба «Идис» будет спрятана за мёртвыми домами, но нет – она оказалась выше, и ветвистые мачты над альнкитами тоже были немаленькие – эту станцию будет видно издалека!
- Любопытно, Фриссгейн… в Лес крысы бегут, даже в Реку бросаются, а на север или юг – ни шагу, - хмыкнул Гедимин, наблюдая за беглецами. Река у затонувших кораблей кипела водоворотами – Речные Драконы не собирались терпеть крыс в своей воде! Фрисс пожалел драконов, которым придётся такое есть – как бы не заболели!
- Умные, - усмехнулся Речник в ответ. – Может, тебе приручить их? Была бы армия…
Казалось, что станция уже вся вышла на поверхность – она остановилась и долго набиралась сил для последнего рывка. Вход, бывший недавно наклонным жёлобом, выпрямился, превратился в обычные ворота, ведущие в центральное здание. Тяжкий скрежет под фундаментом – и над шахтой поднялась широкая массивная платформа, и станция прибавила в высоте на целый рост Древнего Сармата. Опоры слегка прогнулись, земля вокруг них схлопнулась – и наконец «Идис» замерла. Свечение вокруг неё погасло окончательно, только на двух мачтах горели красные огни – их хорошо видно было в наступающих сумерках.
- Теперь уже точно – поиск твой закончен, и вот твоя станция, наполненная силой и сиянием, - сказал Фрисс и быстро пригнулся. После запуска безоболочников хвалебные слова следовало говорить очень и очень осторожно!
- Ты прав, Фриссгейн, - сармат смерил его долгим взглядом. – Почти прав. Ураниум-Сити ещё ничего не знает. Надо сообщить…
Он выдвинул «усы» неведомого прибора на руке и прикоснулся ими к пульту – в этом месте были небольшие отверстия, окружённые странными узорами, и как раз под «усы» они и подошли. Внутри щита что-то пискнуло, тихо засвистело, и сармат быстро нажал пару десятков кнопок. Ряд незнакомых значков прополз по одному из экранов – и пропал, а на большом вдруг разгорелись с тройной яркостью огни на мачтах – и Фрисс увидел два мощных луча, с вершин мачт устремившихся на Запад. Лучи медленно погасли, и Гедимин спрятал и «усы», и прибор.
- Удивятся же там сарматы! А здесь-то как удивятся… - присвистнул Речник. – А остальные альнкиты запустишь?
Гедимин отошёл от пульта, устроился в кресле и залпом выпил из контейнера почти всю Би-плазму, даже пряностями её не посыпав. Речник увидел усталость в его глазах. Но всё-таки он ответил:
- Вот наберётся хотя бы по десять сарматов на каждый альнкит – тогда и начну запускать. А это небыстро. До зимы хоть бы проверить их все, пять тысяч лет без присмотра – не шутки…
- А сколько всего сарматов ты возьмёшь на станцию? И откуда ты их возьмёшь? Создашь, как вы создаёте? – заинтересовался Фрисс. Он как-то не думал, что Гедимин с кем-то согласится делить станцию…
- Четыре тысячи, может, больше. Много перенаселённых станций – те же ваши «Флан» и «Скорпион», да и «Эджин», и у нас в Ураниуме много лишнего народу. Весной начну собирать… это годы и годы, Фриссгейн, - сармат погасил все экраны щита и тяжело поднялся с кресла. – А создавать негде. Слишком умные крысы разломали все автоклавы, боялись, что сарматы в них самозародятся. Опять же надо чинить… Фриссгейн, как твоя мутагенная мазь – помогла хоть немного?
- Это воинский бальзам, и он очень полезный, - мирно ответил Фрисс. – Ещё два дня, и всё затянется. Гедимин, ты теперь командир станции – а где положено спать командиру станции? Никогда не был там, где вы живёте, а не работаете…
- И ни к чему тебе
