я. Не здесь и не сегодня.
Хоть точной даты мы не знали, − чешуйчатый предатель не входил в круг любимчиков Нигола, − но сомнений не было. Отродья Горына нападут тогда, когда местные жители будут максимально расслаблены. День Красного улова. Послезавтра они прилетят, ожидая найти здесь беззащитный город.
А найдут сотни ловушек и очень злых воинов, которым нечего терять. Не завидую я этим огнедышащим тварям, совсем не завидую.
Задумавшись о предстоящей битве – первой серьезной, если не брать в расчет деревню искаженцев, – я с размаху врезался в чью-то могучую, волнующей формы грудь. Женщина, что возвышалась надо мной и абсолютно всеми, кто стоял рядом, удивленно выгнула бровь. Она была красива, широкоплеча и носила тесный синий, к цвету глаз, сарафан. Золотистые волосы, собранные в хвост на самой макушке, свободно падали на сильную спину.
− Не зашибла, милок? − У поляницы мягкий вибрирующий голос, весьма ей подходящий. − Вы из столичных смагов будете, верно? А то ведь местных я в лицо сразу узнаю.
− Мы из Белого города, матушка, − кланяясь, Радогост слегка запнулся на обращении к богатырше.
− Аленой меня кличут, − Она сощурилась, превратив кошачий взгляд в две ярко-синие щелки. − Узнаю меч. Отдал-таки прохвост. Хорошо, значит боги на нашей стороне.
− Вы верите в богов? − Я удивился. Мне сколько раз говорили, что все богатыри сплошь безбожники и дебоширы.
− Да как тут не поверить, когда война под окнами. Сколько живу здесь, а такого не было − чтобы змеи скопом с ума сошли и напасть решились.
− А раньше не так было?
− Одна-две шкуры прилетят, посевы пожгут, кислотой в козу плюнут, да остальных с собой забрать попробуют. Кто везучий – улетает сытый. А уж если мы успеваем, то не обессудь. Сытыми будем мы.
− Так это что, вы их едите? − сложно сказать, у кого лицо в этот момент было глупее − у меня или у наставника.
− Змеиное мясо полезно, когда чистое. Оно кровь разгоняет. Обычным людям его пробовать не стоит, а вот нам подходит, − Поляница поманила нас за собой через проем, увешанный отстиранным бельем. − Главная хитрость − змей должен быть крупным, с дом или около того. Значит, людского в нем мало. Хотя шкуры у таких крепче, и глупые они, речь человечью совсем не понимают.
− Получается, ими управляют змеи поменьше? − понял Радогост, бережно придерживая Кладенец от случайных ударов.
− Обычно так, − кивнула Алена. − Большие слушаются малых.
− А богатырям известно, кто может направлять их сейчас? Кто-нибудь из известных вам змеев.
− Ты не обижайся, герой, но они нам не представляются, − вместо поляницы ответил богатырь, встречающий нас на пороге каменного куполообразного здания с высоким шпилем. − Знаем, что есть такие. А как выглядят и называются, то только сами змеи ведают.
Его звали Иломеем, и среди змееборцев Востока он был самым главным. Радогоста пустили внутрь, а меня попросили остаться. Алена, прежде чем зайти с остальными, сочувственно потрепала меня по волосам и дала сладкого петушка на палочке, вытащенного из бездонного кармана. Прислонившись к шершавой стене, я попытался подслушать их разговор.
Камень плохо пропускал звуки, однако богатырей подвели их могучие голоса, точно гудящие трубы.
Они давали моему наставнику указания, как вести себя при столкновении со змеями, что делать, какие приказы отдавать другим смагам и главное − как обращаться с мечом-Кладенцом. Азул разрешили оставить при Братстве, пока не будет достигнут мир.
Они резко замолкли, и затем я почувствовал спиной легкую вибрацию. Она усилилась, раздался острый тонкий звук и… Часть стены рядом разлетелась на мелкие осколки. Заглянув внутрь, я увидел Радогоста с перекошенной челюстью и чудо-оружием в руках. Меч был источником тех странных колебаний.
− Ты видел? Невероятно, − сумел произнести мой наставник.
***
Я плохо управлялся с мечами. Для меня они были чем-то вроде нелепой длинной палки, оглобли, которой требовалось усиленно махать перед собой, словно укушенный пчелой деревенщина. Когда требовалось провести рубящий удар − получался именно он. Деревенщина. Только еще вдобавок и пьяный в сопли.
Радогост несколько раз пытался поставить мне стойку, и все без толку. Проблема была в руках. Их становилось слишком много. Они путались, я бил себя локтями в живот, а бывало, попадал деревянным лезвием прямо по коленной чашечке. Наконец, мои наставники устали. Они позволили перейти на оружие «попроще». Секирой я спустя время таки овладел.
А теперь от меня всего за несколько дней, возможно, часов требовали переступить через месяцы неудачных попыток и овладеть легендарным оружием.
Азул больше напоминал драгоценную игрушку, чем меч. Целиком, включая рукоять и лезвие, меч состоял из неизвестного, но крайне прочного материала. Под определенным углом нежно-смарагдовый цвет сменялся лазурным. Взяв его в первый раз, я пораженно замер. Азул был непривычно легок.
Я сделал пару пробных взмахов. С трудом верилось, что меч-Кладенец сдержал натиск многочисленных чудовищ – и остался целым, без единой трещины. Богатыри считали, что он упал с небес. Его послал людям Ирий для битвы с холодными великанами, обитающими где-то на границе Славии.
− Немного плавней. Чувствуешь, как напрягаются мышцы плеча? − бормотал Рад, напряженно следя за мной из дальнего угла пещеры.
Мы все же выбрали место, которое Велес показал Лисе. Здесь восточные смаги хранили мелочи, которые не помещались в их маленькой обители. Например, в сундуке, на котором сидел мой наставник, хранилась старая посуда.
− Легче, легче. Словно рисуешь узор, а меч это кончики пальцев. И следи за ногами.
− Да помню, − огрызнулся я устало.
Рад сорвался с места. Встал передо мной, дразнясь. Его меч, деревянная копия моего, − обидно клюнул под ребра.
− Это тебе не секирой махать, точно слепой лесоруб.
Уж кто бы говорил…
Удар по внешней стороне бедра. Хлесткий. Вроде деревяшка, а больно-то как, черт!
Я медленно кружусь вместе с ним и отступаю. Кружусь и отступаю. Мой наставник двигается легко, его плечи и спина расслаблены. Но каждая моя атака уходит в пустоту. Его невозможно достать.
Рывок! Ай!
Я поднимаю Азул над собой и пытаюсь обрушить его на наставника. Рад легко уходит в строну, позволяя мечу утянуть меня вперед, и добавляет моему падению ускорения болезненным пинком.
− Так ты зло не одолеешь. Или надеешься, что горынычи со смеху подохнут, увидев, как ты кувыркаешься? − И он еще удивлялся, чего это с ним никто не хочет тренироваться? Да таким количеством язвительности запросто можно заморить всех вышеупомянутых чудищ!
− Ха-х… Я
