но эта первая фраза, которую услышала, стала вскоре первой строчкой его первой песни. Может, были какие-то незначительные песенки и до этого, не помню, но именно эта, написанная на следующий день, покорила сердца всей семьи и дала начало его серьезному песенному творчеству:
Я безумно хочу побродить по Парижу
Просто так, по старинным его площадям,
Удивляясь всему, что впервые увижу,
Улыбаясь прохожим, как старым друзьям…
Он пел эту песню под гитару, часто вместе с Таней, а когда они и пели, и играли оба, то и у меня, и у Лены на глазах появлялись слезы. Как хорошо, что та атмосфера культуры, которая царила в семьях их прадеда, деда и родителей, принесла свои плоды и в следующем поколении! Отсюда и наши с Леной слезы. Это слезы благодарности судьбе, награждавшей литературными способностями эту семью из поколения в поколение, и слезы любви и счастья, что мы с ней к этому причастны. Я сидела и слушала переборы гитары и незнакомые, но ставшие такими близкими мне французские слова: Тюильри, Отель-де-Виль, Монмартр… Мне-то там не побывать, да мне и не надо. Пусть наши дети и внуки туда съездят, а мне и этой песни, что написал наш мальчик, достаточно.
Мой юбилей
Наступил май 1972 года, для меня юбилейного. Мне исполнилось шестьдесят лет. К этому времени Игорь помог мне оформить пенсию. Он ведь платил мне каждый месяц зарплату как домработнице, хоть я давно уже жила с ними как член семьи. Вот такие они хорошие люди. Пенсия была значительно меньше зарплаты, но это меня никак не огорчало, так как мне и тратить деньги было особенно некуда. Что-то себе я покупала редко, да и копить мне было не на что, если только на похороны, чтобы своих близких, когда такое случится, сильно не обременять.
Мария, моя сестра, как-то незаметно угасла за два года до того. Я ездила на похороны, устроила поминки, на которые пришли семь стариков и один пьяница-сосед. Я ночевала в пустом, совсем обветшавшем доме, ходила в задумчивости по двору, где бегала девчонкой, по огороду, где помогала маме. Вечерами я топила печь и смотрела в ее горящее жерло. Мне хотелось вернуться мыслями и чувствами в свое детство, но на душе было пусто, словно захлопнулась последняя дверь в мою прошлую жизнь и не было о ней ни сожаления, ни ностальгии. Хотелось поскорее в Москву, домой. Это была моя последняя поездка на родину. В Москве, на Кузьминском кладбище, лежал мой брат Вася, а рядом с ним – моя кума и подруга Паня… Да и ее муж Сергей тоже упокоился там. Я ходила туда изредка, иногда и Андрея брала с собой, это же его крестный. Там я вспоминала и своих родителей, и сестру, а в Ракушино больше не ездила и, видимо, больше не поеду. Наверно, не судьба.
Но не будем о грустном. В этом году семья решила мне устроить настоящий юбилей. Лена ездила за несколько дней до этого со мной в ГУМ, и мы купили ко дню рождения мне новое платье, ботиночки на невысоком каблуке и цветную шаль на плечи. Лена хотела, чтоб мы купили туфли, но я никогда на каблуках не ходила, и мы взяли мне тогда лаковые ботиночки. Во всём том, что и дети, и взрослые делали в эти дни, чувствовалась какая-то радостная подготовка к сюрпризу.
Я хорошо помню, что в самый день своего юбилея, пятого мая, проснулась с ощущением счастья. Меня не беспокоил ни мой преклонный возраст, ни болячки, которые есть у каждой женщины к этому времени, я была полна чувством того, что окружена любовью, что вокруг меня люди, которым я нужна и дорога. Андрея в комнате уже не было, было так тихо и солнечно, что я не спешила вставать, просто лежала, наслаждаясь покоем и чудесным утром. За дверью послышалась какая-то возня и смешки, она открылась, и вся семья вошла, держа в руках яркие коробки с подарками. Они громко пели поздравительную песню и несли мне прямо в постель мою любимую ромовую бабу с горящей в ней свечкой и большую чашку чая.
Я была растрогана такой заботой, пыталась встать и одеться, но они мне не дали, заставили и подарки открыть, и пирожное съесть прямо здесь, сидя в постели. Со мной такого никогда раньше не было, и я расплакалась. Так и запомнилось это утро: я, заплаканная и непричесанная, в ночной рубашке сижу на кровати, вокруг меня на одеяле лежат подарки и рваные обертки с лентами от них. Тут же валяются грязное блюдце и полупустая чашка с чаем, а все сидят вокруг и в который раз весело и дружно поют мне поздравление. Утреннее ощущение счастья меня не обмануло.
Я думала, что на этом все поздравления и подарки закончились, но нет, в обед мы поехали гулять по павильонам ВДНХ, а потом ужинали в ресторане на Останкинской телебашне. Я должна об этом рассказать особо. В этих местах я раньше не бывала, только слышала о них, и меня поразили размеры этого парка отдыха, весь в золоте фонтан «Дружба народов» и, конечно, павильон космонавтики. Погода была ясная, но как только солнце пряталось за облаками, становилось прохладно, всё-таки начало мая. Мы ели мороженое и пили кофе со сладостями, а дети – газировку с сиропом чуть ли не в каждом киоске, которые мы проходили.
Выйдя из парка, дошли до Останкинской телебашни пешком. Боже мой, какая она была высокая! Мне кажется, что до этого я выше третьего этажа, на котором мы жили, никогда и не поднималась. Ну, может быть, в детстве с братом на колокольню в соседней деревне… А тут нас лифт поднимал и поднимал, дома за окном и люди становились всё меньше, а он всё ехал. Наконец мы вышли на самом верху, где смотровая площадка и ресторан. Ощущение для меня было не очень приятное, чувствовалась какая-то слабость и неуверенность в ногах, особенно там, где пол был стеклянный. Он медленно вращался вокруг оси башни. Никто из нас здесь до этого не бывал, всем хотелось всё осмотреть, но только не мне! Мне хотелось поскорее сесть на какой-нибудь стул и не глядеть под ноги, в эту бездну под нами.
Для нас накрыли стол, и мы начали праздновать мой юбилей еще раз. Я старалась не смотреть на город через панорамные окна, чтобы не
