– Умею, – возразила Астра и порозовела, почему-то глянув на Святослава.
– Ага… три иголки потерять и одну поломать. Бабушка говорила, что она просто неспособная. А я вот способная… и Машка. Машка, ты способная?
Машка осторожно покосилась на Святослава, на диву, но все-таки кивнула, явно решив, что спорить со всеми этими людьми себе дороже.
– Погоди, – попросил Святослав. – Закрой глаза. И не сопротивляйся. Тут много людей, а потому надо немного приглушить их, чтобы не мешали. Ладно?
Она кивнула.
И застыла. И не шелохнулась, даже когда он осторожно сдавил хрупкую голову девочки в ладонях. Блок на сей раз Святослав ставил куда как более серьезный, двусторонний, способный защитить и людей от Машки, и девочку от них.
А то ведь ведьмы.
Вечно в них страсти бурлят.
– О, вы решили с семьей к нам? – вот именно эта ведьма не стала дожидаться, пока гости войдут в дом, сама к ним вышла. И при дневном свете растеряла большую часть ведьмовской своей притягательности, сделавшись похожей на обыкновенную женщину, пускай и в дорогом не по чину платье, но все равно упоительно некрасивую. – И это правильно. Но вы рановато пришли, еще почти никого и нет, разве что хористки…
– Я в хор не хочу, – сказала Розочка, ведьму разглядывая препристально.
– А я хочу, – Машка посмотрела на Святослава, решивши, верно, признать его старшим. – Там… когда вместе все. Хорошо.
– Ваши? – поинтересовалась ведьма, закуривая. Курила, к слову, она не тонкие пахитоски, но обыкновенный «Беломорканал», и горький дым его мешался с запахами духов, цветов и специй, образуя вовсе уж невыносимую вонь. Пепел ведьма с обычным ведьминским небрежением к чужому труду стряхивала прямо на цветы.
Цветы не возмущались.
Розочка тоже помалкивала, только рот приоткрыла от восторга, потому как и дом, и ведьма, и все-то вокруг столь необычное, удивительное даже, были просто ужас до чего чудесно.
– Мои, – неожиданно для себя ответил Святослав.
И понял, что и вправду его.
Все.
И дива, которая все еще дичится, сторонится, но все одно больше не видит в нем врага. И Розочка, и Машка, что вцепилась в мизинец Святослава, но уже не столько от страха, сколько оттого, что у нее появилась возможность вцепиться в этот самый мизинец.
– А я племяннице так и сказала, что дура она… да… но молодая, что поделаешь, вот и ищет не то, – докурив, Савожицкая отправила окурок в урну, предварительно затушив о дубовые перила. – Но не переживайте, мешаться не станет. Даже она не станет.
– А кто станет?
– Не знаю, – ведьма посерьезнела. – Неладно стало в последнее время…
– Расскажете?
– Куда ж я денусь.
Она была не просто ведьмой.
Старшей.
Бывает такое, что старшей становится не самая сильная, в конечном итоге ведьмовская сила исключительно от знаний зависит. Или опыта. А и того, и другого у Савожицкой имелось достаточно. Как и честолюбия, которое когда-то не позволило смириться ни с собственной слабостью, ни с положением обыкновенной провинциальной ведьмы, пусть глубоко уважаемой, но все же…
– Идите погуляйте… Аннушка! – крикнула ведьма, и на зов ее отозвалась девушка столь красивая, что просто дух заняло. – Пригляди за малышами. Ученица моя. И наследница.
– Не Ниночка?
А ведь девочке лет пятнадцать. Это Святослав понял, когда слегка… отпустило. Пожалуй что. Только-только в силу входит, еще не понимая, что ей дано, но уже чувствуя и свою привлекательность, и власть над другими. Вон, потупилась, играя невинность, взмахнула крыльями ресниц, поглядела будто в сторону.
На кого другого подействовало бы. А вот Святослав отряхнулся от наваждения.
И услышал, как Розочка очень-очень тихо произнесла:
– А бывают прыщавые ведьмы? – и поглядела так, изучающе, отчего улыбка прекрасной Анны слегка поблекла.
– Идите уже… и не вздумай шалить, – Савожицкая махнула рукой, выпроваживая из кабинета людей лишних. – И вы за Аннушкой приглядите, а то взяла моду. Нет ничего хуже, чем молодую ведьму блюсти. Кровь кипит, тело просыпается, а с ним и дурь всякая… сестру я недоглядела. И с Ниночкой не вышло. Силы в ней мало, но то не беда. Сила… она со временем появляется, если работать, но Ниночка работать не то чтобы не любит… никто не любит. Скорее уж она никогда-то не сделает больше, чем надобно. А то изо всех сил постарается сделать поменьше… обычная беда. Люди ленивы. И не люди тоже. Чаю хотите?
– Ведьминского? – поинтересовалась Астра. – Есть… укрепляющий?
– Устаешь?
– Очень.
Святослав вдруг почувствовал себя лишним.
– Идем, дорогая… и укрепляющий есть, и от простуды… и надобно было Ниночке сказать. Я с ней перемолвлюсь, а то ведь не дело… и тебе не дело… оно, конечно, полезно время от времени до дна силу расходовать. В пустой колодец больше прибывает, но надо же осторожнее быть…
…странно, но ни место это, ни женщина, с которой Астра прежде не встречалась, не вызывали отторжения. Скорее напротив, ей здесь нравилось.
Почти как в госпитале.
Нравился полумрак, что свил в доме гнездо. И запахи. И звуки. Смех девочек, доносившийся откуда-то снизу, и звонкий голосок Аннушки… нет, Аннушка, пожалуй, не нравилась.
Красивая.
Куда более красивая, чем Астра. И не удивительно. Сложно было бы представить женщину, которая была бы менее красивой, чем Астра. Прежде это понимание нисколько-то не задевало, напротив даже, она, Астра, принимала собственную нехорошесть как некий непреложный факт, а тут вдруг…
И на мага она глядела так… и он тоже в какой-то момент отозвался на взгляд.
Почти.
– Не ревнуй, – ведьма по-свойски подхватила Астру под руку. – Вы тут оглядитесь, а мы пока о своем, о девичьем…
И хихикнула.
– Я не ревную, – сочла нужным сказать Астра, пока ведьма себе не надумала всякого. Но от сказанного та лишь отмахнулась.
– Аннушка молоденькая, глуповатая пока… нет, голова у нее есть, но у всех молодых она через раз работает, если не реже. Ей твой маг без надобности. Ей силу показать охота.
– Он не мой.
Маг остался где-то позади, в доме, но вновь же беспокойства по этой причине Астра не испытывала. От ведьмы пахла травами и силой, и еще чем-то до боли знакомым, почти как от бабушки.
– Пока не твой, но захочешь – твоим будет, – Савожицкая отперла дверь, и не только ключами. Пальцы скользнули по косяку, стирая паутину заговора. – Он на тебя смотрит. И не только на тебя. Тоже ломаный-переломаный… время такое, девочка, целых почти не осталось. Да и к чему… те, которые целые, ломаных не понимают. Боли. Страха. Всего остального…
