биться. Но если уж придётся, он свою правоту отстаивать станет до последнего. А сейчас решать надо, что с Дьярви и другими зачинщики делать.
В душе было тихо и темно, как в пропасти. Наверное, он давно решил, ещё ночью, когда шумели во дворе и замке отголоски верегского своенравия. Его снова обвинят в жестокости, но по-другому он поступить не мог. Это не безобидная драка, и хорошо, что она не успела обернуться гораздо большей бедой, чем гибель нескольких стражников и сгоревшая изба.
— Я не стану осквернять землю детинца кровью перед свадьбой, — вновь заговорил Кирилл, поворачиваясь к мужам за его спиной. — Но через седмицу после обряда предводители бунта будут казнены.
***
Долго пришлось ждать, пока в детинце всё утихнет после бунта. Никогда ещё темницы замка не были столь полны. Всех верегов, кто остался в живых, заперли. Посовещавшись с ближниками, Кирилл решил, что после казни зачинщики остальных вышлют за пределы княжества. Пусть отправляются домой. Раз уж их предводитель затерялся где-то в глубинах ариванских владений. По-хорошему, определять их судьбу следовало Хальвдану. Да с него нынче не спросишь.
Удивительно, но осуждать правителя за решение казнить тех, кто поднял в детинце столь сильную бучу, никто не стал. Знать, домашние сильно перепугались. Да и горожане в кривотолках осторожничали, хоть и знали о том, что случилось, не в пример меньше. А весть о скорой свадьбе князя и вовсе заставила всех позабыть о тревожном случае.
Бабы в доме всколыхнулись. На Заряну обрушились все их забота и внимание. Привели лучшую в Кирияте мастерицу, чтобы платье княжеской невесте сшить. И ткани самые богатые, диархавенские, для него выбрали. С ближних и дальних весей и городов начали съезжаться посадники и старосты с женами да дочерьми. И те с готовностью вливались в общую женскую суматоху. Каждая долгом своим считала выказать почтение княжеской избраннице, и все находили её чудесно подходящей для того, чтобы стать хозяйкой дома.
Кирилл смотрел на хлопоты девиц, и на душе становилось чуть светлее и радостней, хоть больше полусотни верегов в подземелье беспокоили его постоянно. Будто чувство вины перед Хальвданом проснулось. Но что поделать — сами того захотели, не жилось им спокойно. Ждал он и приезда Медведя, всеми жителями Беглицы избранным на место старосты. Неприятный разговор с ним случится, и что делать с бывшим дружинником, решит его исход. Лютовать и наказывать кметя почему-то не хотелось. Жизнь его и так обокрала: отец погиб да мачеха.
А покамест пусть на свадьбе отгуляет вместе со всеми.
Но когда до обряда осталось всего пара дней, Кирилл заметил вдруг, что Заряна будто вовсе и не рада тому, что случится. Всё реже она желала видеться, и лицо её не озарялось улыбкой. А в ясном взгляде словно поселилась серая печаль.
— Не тревожься, княже, — увещевала надзорная за челядинками, которую все звали просто Горяевна. — Зарянушка волнуется больно. А что ж? Не каждой девице доводится в жизни княгиней стать!
И Кирилл хотел бы верить её уверенности, но всё ж внимательно приглядывался к боярышне. Понять хотел: может, сделал что не то? Глянул не так или словом неосторожным обмолвился? Но никакой оплошности за собой припомнить не мог.
Назначенный день выдался поистине праздничным. Словно весна тоже скинула невзрачные платье и надела другое, зеленеющее молодой ароматной травой и листвой. Пусть далеко не каждый попадёт на капище, чтобы увидеть венчание князя и княгини, а всё равно нетерпеливое возбуждение пронизывало всех вокруг. И Кирилл невольно сам напитался им, хоть и не девица: косы чесать, да в платье крутиться, вызывая восхищённые вздохи новых подруг, ему не нужно. Отплакали бабы накануне, а теперь дом наполнял их нескончаемый щебет. И те, что в летах, порхали между светлицами да горницами, точно молодухи.
Широко обещала развернуться свадьба. Все горожане в честь неё отведают мёда из княжеских погребов. И гости детинца будут одарены молодыми щедро. Чтобы век дружбу водили да в беде, коль случись, выручали.
Прямо во дворе расставили столы, укрыли белыми расшитым скатертями. Кипели, бурлили и исходили жаром угощения в поварне. Выстроили на капище мостик, по которому предстояло пройти рука об руку с невестой до самых идолов. А там уж вознесет требы волхв Кириятский, которого Кирилл в детинце до того не особо привечал. Не слишком он силен да умел, но для обряда сгодится.
Как время пришло, гости, кому на капище быть позволено, начали стекаться туда. Женщины завели венчальные песни. Кирилл смутно слышал их отголоски, и разбирало душу волнение, словно у молодого мальчишки. Он сам себе улыбнулся, оправил и без того разглаженную рубаху, расшитую богаче, чем обычно, Сдвинул к плечу застежку алого с золотой нитью корзна. Пора.
Он спустился во двор, где встретили его мужи, громко галдящие и наперебой поздравляющие с тем, что скоро случится. В шутку спрашивали, как он докатился до решения жениться. Их безобидные, оправданные обрядом вопросы неприятно кололи напоминанием о Гесте. Заворочалось в груди раздражение.
Кирилл дошёл через тронутый лёгким оттенком молодой листвы яблоневый сад. Ступил на тропку, что вела к капищу и остановился перед бревенчатым мостиком, шириной — только вдвоём бок к боку и пройти. Благостно смотрел на него волхв вдалеке, у идола Перуна. Стояли на требном столе богатые жертвы для всех Богов. А пуще всего — для Лады, что нынче одарит молодых своей благодатью. Звенели женские голоса, разливались по роще, отражались тихим эхом от стены детинца. Сейчас подружки приведут невесту, разодетую в красное платье с богатой бармой, смущённо улыбающуюся.
Но время шло, Кирилл переступая с ноги на ногу, терял терпение, но ничего не происходило. Гости начали тревожно оглядываться, волхв посмурнел, не понимая, что ему делать. Но напряжение, вмиг охватившее всех, спало, как только показались на тропинке женские фигуры. С новой силой взвилась венчальная песнь, но оборвалась, когда стало понятно, что среди идущих к капищу девиц Заряны нет.
— Не гневись, княже, — выступила вперёд всех Горяевна, прикладывая руки к груди. Кажется, в её глазах стояли слёзы. — Искали. По всему дому искали голубку… Как сквозь землю провалилась. Оставили-то всего на миг. Чтобы одна побыла, с мыслями собралась…
Она продолжала что-то лепетать, но смысл её слов терялся за нарастающим в голове шумом. Кирилл стоял неподвижно, и собственная грудь казалась ему гранитной плитой, слишком тяжёлой, чтобы подняться и впустить воздух. Каждый вдох давался с трудом. Он молча обошёл Горяевну и направился в дом, не замечая поражённых восклицаний гостей и их недоуменного ропота.
На ходу снимая корзно, что
