я тринадцать лет в городе. Думаешь, меня обнаружит твой патруль? – спросил я.
– Слушай, – прорычал Фил и схватил меня за куртку. – Мне плевать на тебя. Но если ты не приведешь Лиззи живой, следующий наш дозор будет за тобой. Я найду тебя и отправлю обратно в чистилище. Девочка, за которой ты идешь, выше всего в моей жизни. Я отдаю тебе сука то, без чего сам не смогу жить. Когда она улыбается, все эти головорезы за моей спиной сияют от счастья. Этот ребенок – ангел. Найди её призрак. Сам сдохни, но найди и приведи в лагерь. И не дай Бог, хоть один волос упадёт с её головы. Услышь меня сейчас: мои враги долго не живут.
Фил оттолкнул меня и хлопну по плечу.
– Выдвигаемся! – скомандовал он. – Рэд, снимай дозор! Вечером мы должны быть на базе! Идём в темпе! Трэвис, хватит чесать задницу!
Я вдруг почувствовал, что снова хочу жить. Меня наполняла надежда, что давно покинула мою душу. Я словно воспылал изнутри неконтролируемой энергией, что заставило моё сердце биться вновь.
– Лиззи, – шептал я и бежал, что есть сил, сквозь лес. – Моя Лиззи… Где же ты, родная… Лиззи…Я бегу, уже бегу! Потерпи чуть-чуть, ещё совсем чуть-чуть, ты только живи, солнышко! Папа скоро будет рядом! Живи!
Часть третья. Жёлтая лейка.
Квартал «Семь чудес» реконструировали. Здесь поэтапно сносили дома и расчищали землю бульдозерами. Какое-то время средний класс жил без особых проблем, но потом богатые стали ещё богаче, бедные окончательно обнищали, а комфортная социальная прослойка просто исчезла как вид.
Мой дом долго стоял под знаком «Продаётся», но дурная слава сделала этот лот неликвидным. Так он и простоял, пока какой-то миллиардер не скупил весь квартал, чтобы построить огромную виллу прямо на берегу озера с белыми и черными лебедями.
Я вышел к озеру и осмотрелся. Несколько абсолютов копались у строительной техники. Прораб в белой каске раздавал указания рабочим. Один грейдер сгребал остатки разрушенного дома в мусорную кучу.
Военных и гибридов не было. Что ж, если Лиззи смогла пробраться к дому, то пока она в безопасности.
Я спустился к озеру и увидел там двух лебедей. Белый активно плавал в камышовых зарослях и выискивал там мелкую рыбешку. Черный выглядел болезненно: худой, с облезлыми перьями и тусклыми, блеклыми глазами, он прижался к берегу, съежился и дрожал.
Обойдя строительный городок, я незаметно вышел на центральную улицу и пройдя несколько домов остановился напротив своей террасы. Вокруг никого не было, техника работала на другой стороне квартала.
На газоне валялась табличка:
«Продается»
Я поднял её и перекинул за забор к бывшему соседу Митчу. Это даже вызвало у меня какую-то не понятную, мимолетную улыбку. Рядом с забором валялся красный мячик, весь искусанный Пончиком. Я долго смотрел на него, прежде чем сделал несколько шагов вперед и услышал, как под ногой что-то хрустнуло. Посмотрев вниз, я увидел желтую лейку для цветов. Я закинул винтовку за спину и поднял пластиковую лейку.
Любимая лейка Сальмы. Помню, как она поливала цветы, а Джеки привез меня, после той истории в двадцать втором. Моя любовь сидела на газоне и, кажется, даже что-то напевала. И тут я. Снова. Как грозовая туча, посреди ясного неба…
Кинув желтую лейку на землю, я подошёл к террасе и закрыл глаза. Меня снова накрывали воспоминая.
– Тогда почему ты вернулся?
– Потому что люблю тебя…
– Любишь? Уверен, что любишь меня, а не её?
– Только тебя…
– Тогда пошли в дом… Чайник стынет.
Я открыл глаза, подошёл к двери и, взявшись за ручку, толкнул полотно плечом. Дверь легко открылась. Я сделал шаг вперед и осмотрел кухню. Круглый стол, плита, духовой шкаф…
– Нам нужно как-то пережить это всё, – сказал я, потрогав её руку.
– Если любишь – переживём…
Потом зашёл в спальню и взгляд мой остановился на большой, двуспальной кровати.
– Проснулся, медвежонок, – потянулась она ко мне закрыв книгу.
Сальма несколько раз нежно поцеловала меня сначала в нос, а потом в губы. Я насладился этим мгновением, словно прикосновением ангела.
– Храпел-то как, – шептала она. – Десять часов проспал.
Я закрыл глаза и сжал челюсти изо всех сил. Соберись… Ну же! После, я аккуратно заглянул в гостевой зал. На паркете, возле дивана было два выбеленных химией пятна. Здесь умирал Пончик и сдох Шпала. Я посмотрел на лестницу и глубоко вдохнул.
Она там… Совершенно точно. Прижалась к стенке и слушает каждый мой шаг. Я тихо поднялся наверх и осторожно открыл дверь детской комнаты…
Я стоял на пороге и был не в силах сделать шаг. Лиззи, моя девочка, это была она! Круглая родинка на ушке, большие, светлые, голубые глаза полные неуёмной энергии, волосы, что светились золотом под лучами солнца, милые ямочки на щеках и маленький прямой носик, который я так любил щекотать…
Она резво посмотрела на меня и спросила:
– Вы Призрак?
Я кивнул и тяжело сглотнул подступивший в горле ком.
– А где Итан? – вновь спросила она.
– Он ушёл в лагерь, – ответил я.
Лиззи глубоко вздохнула. Она сидела возле кроватки с маятником. На полу валялась моя полицейская форма. В руках она держала медаль…
– Моего папу звали Пол Браун. Он герой…
Я подошёл к ней и поднял с пола свой китель. Сорвав с него полицейский значок, я протянул его ей:
– Его звали Брайан Ривз. Видишь? На значке выбито.
– Тогда откуда у него эта медаль? – удивленно спросила она.
– Не знаю. В жизни так бывает. Побеждает один, а награждают других.
Лиззи снова вздохнула. Её что-то беспокоило.
– У нас был такой большой дом. И собака. И папа…Я не хочу обратно в лагерь.
– Здесь небезопасно, Лиззи.
– Я это с рождения слышу! Кругом ложь! Скажи мне, почему она скрывала от меня моего настоящего папу?! Я имею право знать! Он был героем! Полицейским! Я Лиззи Ривз! Даже Карл всё знал! Я нашла здесь его фотографию! Они были вместе, понимаешь?! Служили вместе! Как он мог забыть моего отца?! Ни слова о своём друге! Никогда! Никогда я им этого не прощу!
– Лиззи… Не кричи…
– Слышишь, никогда! Пусть их там монстры растерзают! Ненавижу!
– Лиззи, так нельзя…
Лиззи заплакала. Я не знал, что делать. Взял стул и сел рядом.
– Лиззи, скоро стемнеет, нам нужно идти.
– Нет! – трясла головой она.
– Я покажу тебе свою землянку. У меня есть липовый чай. Переночуем и утром пойдем
