— с таким удовольствием, какого я прежде в нем не замечал.
— А сейчас тебя ждет неслыханное представление! — объявил он. — Я позвонил Начальнице сегодня с утра, перед нашим выездом. Она предупредила полицию и журналистов — не удивлюсь, если все встали на уши, стоило мне трубку повесить. Нас ждет редкостное зрелище, уж поверь. — Он указал вперед: — Вон за тем поворотом стоит толпа журналистов и фотографов. Половина города, наверное, обо всем прознала. Начальница уже одолжила в порту кран, поэтому красавцев переправят в новый дом прямо в вагончике, а уже там мы их выпустим. А завтра поглазеть на них явится вторая половина города, которая пока ни о чем не знает. Там даже церемонию запланировали! И все в их честь! Мы дома, малец! Впереди нас ждет настоящий праздник!
За поворотом и впрямь поджидала толпа — я таких огромных и шумных сборищ в жизни не видывал. По обеим сторонам дороги, огражденной нарядной красной веревкой, вереницей стояли люди — самые разные. Толпа взревела, а ворота распахнулись.
Я увидел пышнотелую даму в крепких старушечьих туфлях, с тугим пучком, как у учительницы, и в строгом черном платье, словно для церковной службы. Она вышла нам навстречу и приветственно раскинула руки. Фотографы тут же защелкали камерами, заполыхали вспышки. Чуть поодаль раскачивался портовой кран, а под ним стояли рабочие в комбинезонах и ждали команды. В последний раз ударив по тормозам и взглянув в зеркало на жирафов, я вдруг поймал себя на мысли, что я снова всего лишь обычный мальчишка, только уже на другом берегу, и опять смотрю, как толпа рабочих готовится переправлять жирафов, — просто мальчишка-везунчик, которому посчастливилось поучаствовать в путешествии, которое вклинилось между этими сценами.
Старик уже схватился за ручку дверцы. В эти последние секунды наедине с ним в кабине машины я услышал сигнал прибывшего поезда и тут же понял: надо еще кое-что сделать.
— Мистер Джонс… мне надо идти.
Старик посмотрел в сторону поезда, который снова загудел, и заметил, что и я поглядываю на него. Это наблюдение его не обрадовало.
— Ладно, малец. Ты сейчас, конечно, совсем не головой думаешь, но есть и плюсы: значит, я могу пока ничего не объяснять Начальнице, и то хорошо: не до того сейчас. — С этими словами он достал из кошелька несколько банкнот и сунул в карман моей рубашки. — На билет туда-обратно должно хватить. — Он протянул мне руку. — Жирафы попридержат благодарности до твоего возвращения. Что же до меня, я считаю, что ты выполнил мужскую работу и заслужил настоящую мужскую благодарность. Прямо сейчас. Пожми мне руку, сынок.
И я пожал.
А следом он вытолкнул меня из кабины тягача — это был единственный способ проститься, с которым мы оба готовы были примириться. Хотя какое это прощание — я ведь вернусь через денек. Я поглядел на жирафов, повернувшихся в мою сторону, и сердце тут же ушло в пятки. «Увижу их завтра, когда приеду», — сказал я себе и со всех ног бросился к станции. Я и сам точно не знал, что буду делать в Финиксе, — понимал только, что надо найти ее, пока она не уехала. Может, я рассчитывал на то, что сумею подобрать слова, достойные взрослого мужчины, и поступлю соответственно. Может, просто хотел убедиться, что она не угодила в беду, что тот самый Лайонель Абрахам Лёве, «хороший человек», выслал ей деньги. А может, после благополучного окончания жирафьего путешествия я не смогу успокоиться, пока не узнаю, что стало с Рыжиком. Я и сам толком не понимал. А когда я чего-то не понимал, то предпочитал бежать.
Уже неподалеку от вокзала я услышал, как кондуктор кричит:
— По местам, состав отправляется!
А потом увидел, как последний пассажир запрыгивает в вагон и поезд трогается с места. Слишком уж долго я сомневался. Состав уже отбывал, а мне оставалось еще пересечь целый квартал. Огибая машины, статуи, скамейки и заборы, я понесся вдоль железной дороги за поездом, высоко поднимая ноги, чтобы не споткнуться. Сердце так бешено колотилось, что приходилось судорожно глотать ртом воздух. Состав тем временем набирал скорость. Припоминая вкус губ Рыжика, я твердил себе, что уже цеплялся к поездам. Я справлюсь, я удержусь, я…
Не получалось.
От каких же мелочей зависит порой целая жизнь.
Всё же споткнувшись о рельсы, я пошатнулся и остановился. Голова так кружилась, что пришлось даже согнуться пополам. А когда я распрямился, то увидел один только кабуз поезда… новехонький, алый — алее, чем кудри Рыжика!., и прежняя ярость, так и твердившая — «сделай или умри!», — ярость, которую я уж было похоронил, взыграла во мне с новой силой. Повинуясь давнему рефлексу беспризорника, я вдруг подскочил к блестящему голубому «Харлею», все еще стоящему там, где я его заприметил. А в следующий миг вскочил на него и ударил по газам.
Спустя несколько миль, когда ум начал проясняться, я по-прежнему твердил себе, что надо повернуть назад, вернуться, пересмотреть этот дурацкий старый трюк, но меня это все не остановило, и тогда я заверил себя, что, как только сяду на тот поезд, навечно оставлю эти штуки в прошлом.
Пока железная дорога шла вдоль шоссе, я ехал вровень с поездом, но когда мы добрались до гор, потерял его из виду. Петляя по серпантину, я строил планы, как догоню его в Эль-Сентро, но и там опоздал на считаные секунды.
Я поехал дальше. В Юму.
Пересек Оушн-ту-Оушн-Брвдж, ворвался в Юму в поисках вокзала, а потом меня остановила полиция. Тут-то я и услышал мучительный шум приближающегося состава.
Для аризонского шерифа я был всего лишь очередным сироткой оки, лживым воришкой, который не имеет никакого права кататься на блестящих новеньких «электрических конях», я был тем, кто крадет мотоциклы с парковок и будет промышлять воровством еще долгие годы. Еще несколько недель назад эти слова описали бы меня как нельзя точнее. Объяснение кражи, которое я ему дал, показалось нелепым даже мне самому. Шериф не поверил ни слову из моей истории о поездах, жирафах, шоссе, и даже мольбы порасспрашивать калифорнийских патрульных на мосту его не разжалобили.
— Ты меня за дурака держишь? — грозно спросил он.
Шериф уже порядком подустал от таких мальчишек, как я, и даже не думал этого скрывать, глядя на меня с презрением.
Мальчик из прошлого, тот самый, что оказался в лодочном сарае Каза, наверняка закатил бы скандал и потребовал связаться со Стариком, а то’ и с самой Белль Бенчли. А вот тот парень, что путешествовал с жирафами, парень,
